Смеялся он долго. Я успел почувствовать и стыд, и злобу, и острое желание заехать вредному мужику в лоб хоть тем же поленом, и покорное смирение… и, пожалуй, даже обреченность. На мгновение все это показалось то ли каким-то суровым розыгрышем от деда, то ли просто провалом. Уж не знаю, чего меня ждало бы в случае успеха, но местные высшие силы вряд ли имели намерение помогать тому, кто только что чуть не разбил себе голову топором.

– Ой, потешил старого… от всей души. – Мужик вытер рукавом выступившие от смеха слезы и поманил за собой. – Вижу, сил тебе не занимать. Пойдем-ка в избу.

– Это зачем? – на всякий случай поинтересовался я.

– Зачем-зачем… чай пить будем, – буркнул мужик. – Заодно расскажешь – зачем ко мне пожаловал.

Внутри жилище странного лесоруба оказалось куда опрятнее, чем снаружи. И больше чуть ли не вдвое. Втискиваясь в низенькую дверь, я ожидал, что мне придется сутулиться, чтобы не упереться макушкой в потолок – но стоило зайти, как избушка словно раздалась во все стороны. А заодно и оправилась, посветлела и вообще обрела настолько ухоженный и задорный вид, что несколько мгновений молча стоял и только крутил головой, разглядывая местное убранство.

Которому на вид вполне могло оказаться и сто лет, и двести – а то и больше. Изрядную часть избы занимала печь без дымохода. Похоже, хозяин топил по-черному – и топил грамотно. И на полу, и на стенах не было и следа грязи. Копоть осела только на потолке и на досках под ним – сантиметров на двадцать, не больше. Мебель выглядела массивной и грубоватой, зато надежной и прочной. Я почему-то не сомневался, что и стол, и две лавки хозяин делал сам – как и почти все в доме. За исключением разве что инструмента и посуды.

По большей части глиняной и деревянной. Телевизора или радио – впрочем, как и розеток – ожидаемо не было и в помине. Самым современным предметом казался стоявший на печи пузатый самовар из луженой меди. Чем-то похожий на тот, что стоял на кухне у Арины Степановны, только древнее раза в два.

– Как раз и поспел. – Хозяин ловко подхватил самовар и поставил к столу. – Заходи… Как тебя хоть звать то, чудо-богатырь?

– Александром, – отозвался я. – Сашей.

Александром Петровичем и уж тем более князем Горчаковым я решил не представляться. Одного только взгляда на избу изнутри хватило понять: здесь даже самая обычная лавка может в итоге оказаться совсем не тем, чем кажется. Да и сам…

– Ну здравствуй, Александр. – Хозяин уселся за стол и принялся разливать чай. – А меня Ильей зовут. По отчеству – Иванович. Только «выкать» не надо тут… не люблю я этого. Не по-нашенски как-то.

– Как скажешь, Илья Иванович. – Я шагнул вперед. – Присяду?

– А то же. Гостем будешь. Садись, угощайся. Обед не варил покамест – с утра только вот осталось… Еще мед есть. – Изрядных размеров глиняное блюдо с оладьями подвинулось в мою сторону. – А как поешь, Александр – рассказывай, зачем пришел.

Отказываться я не стал. Хотя бы потому, что уже успел изрядно проголодаться – а уж после схватки с пнем и вовсе готов был наброситься и на самую нехитрую снедь. Не знаю, была ли трапеза необходимой частью ритуала, но она хотя бы давала несколько минут поразмышлять… а заодно и как следует рассмотреть хозяина… то есть, Илью Ивановича.

То, что меня принимал не простой человек, я понял почти сразу. Если уж он с такой силой вогнал в дерево топор, что я не смог вытащить даже с помощью Дара – дело явно было в какой-то магии. Несложной и одновременно настолько изящной… я ведь так ничего и не почувствовал.

Ни тогда, ни тем более сейчас. Илья Иванович молча ел. Не быстро – но и не медленно, прихлебывая чай и то и дело окуная оладьи засахарившийся по краям мед. Только похрустывала под ним приземистая и явно крепко сработанная лавка. Доска в три четыре пальца толщиной – я сам сидел на такой же – под хозяином жалобно постанывала, прогибаясь. Будто напротив меня вместо одного человека сидел целый десяток… или сам Илья Иванович весил раз в десять больше меня.

Хотя особой статью не отличался – да и ростом был, пожалуй, чуть пониже. Впрочем, здесь, в собственном доме, он как-то незаметно преобразился и больше ничем не напоминал противного мужика, которого я встретил каких-то пять минут назад.

Он не стал выше или шире в плечах – но теперь ничуть не сутулился и даже сидел иначе, невесть откуда взяв какую-то особенную осанистость, которой, пожалуй, позавидовал бы даже дед. Морщины на лбу разгладились, ярко-синие глаза поглядывали хоть и с хитринкой, но уже без неприязни. Чуть вьющиеся волосы и русая борода с проседью обрели ухоженный и благообразный вид.

Изменилась даже одежда. Осталась простой и явно не новой, не раз штопаной – но теперь смотрелась чистой и опрятной. Как и сам ее владелец – прежнее неприятное и даже чуть гадливое впечатление исчезло без следа.

И я понемногу начинал догадываться, что передо мной не какой-нибудь проводник или очередной «экзаменатор», а та самая высшая сила, с которой мне полагалось встретиться. От всего облика Ильи Ивановича буквально веяло силой, могуществом и такой древностью, что даже почтенный возраст уже знакомого мне Дроздова понемногу переставал казаться чем-то фантастическим и небывалым. И дело определенно было не только в странном архаичном говоре или внутреннем убранстве избы, которая на первый взгляд больше походила на музей.

Я хоть сейчас бы оторвался от оладьев и принялся задавать вопросы. Десятки и сотни вопросов, которые уже готовы были сорваться с языка… но почему-то не срывались. Не то, чтобы я так уж сильно опасался могущества хозяина острова. И его милость вовсе не казалась особенным даром – хоть, судя по словам деда, даже из родовитых князей ее удостаивались далеко не все желающие.

Но я чувствовал, что каждое слово, сказанное здесь, имеет немалый вес – и немалую цену. И тратить их на всякие глупости уж точно не стоило. Так что расспрашивать Илью Ивановича о нем самом или о загадочной магии острова я не собирался – хоть и до ужаса любопытно было бы узнать, что за место скрывало древнего Одаренного. То ли один из скитов Валаама, то ли просто жилище отшельника, который вполне мог оказаться старше самого…

– Чего молчишь, Александр? – Илья Иванович чуть прищурился, отодвигая опустевшую кружку. – Сам-то хоть знаешь, зачем пришел?

– Если честно – не очень, – признался я.

Моя бестолковая правда выглядела не слишком лицеприятно, но врать, увиливать или играть словами мне почему-то отчаянно не хотелось. На мгновение внутри мелькнула то ли досада, то ли обида на вредного деда, который не пожелал сформулировать задачу получше…

Мелькнула – и тут же исчезла. Наверняка он и сам знал не больше, чем я сейчас. И одному Богу известно, что дед увидел здесь полсотни лет назад… и смог ли вообще добраться до острова.

– Не знаешь – так я тебе подскажу. Не жалко. – Похоже, моя неподготовленность ничуть не обидела Илью Ивановича. – Немного нас таких уже осталось. Кто-то в одном силен, кто-то – в другом. Хитрость какая, или дела любовные… А ко мне, Александр, приходят, когда собираются на войну.