много охотятся, но это скорее создает внешнее впечатление, чем говорит об историческом происхождении.

Народ литовский в былые годы считался у русских до того темным, презренным и жалким, что Киевские князья, по бедности его и скудности почвы, требовали у него, и то лишь как знак покорности, дань в виде поясов и коры.[247] Так было, пока Витенен, вождь литовцев, не поднял восстания против русских и не сделался князем своих соотечественников.

Напав хитростью на русских князей, он разбил их и постепенно до того усилился, что подчинил их себе и заставил платить дань, которую сами литовцы в течение многих поколений платили русским. Позднейшие преемники Витенена не раз делали воровские, по волчьи неожиданные набеги на соседние народы Руссии, Пруссии, Мазовии, Польши и грабили их, пока наконец князь Мазовецкий Конрад не призвал на помощь братьев крестоносцев тевтонского ордена св. Марии.[248] Завоевав Пруссию в непрерывных боях, они пошли на самагиттов и литовцев и стали наносить им поражение за поражением, брать в плен и теснить осадами. Наконец, они добрались и до князей литовских, Ольгерда и Кейстута.

Ольгерд был великим князем Литовским, а Ягелло — сын его впоследствии крещенный, названный Владиславом и коронованный, как Польский король.

Кейстут, брат Ольгерда, величайший враг и преследователь христиан, в войне с тевтонскими крестоносцами в Пруссии трижды был взят в плен и трижды, против всякого желания крестоносцев, удивительной уловкой освобождался от оков и ухитрялся бежать. Сыном этого Кейстута был Витавд (Vitawdus) или Витольд, князь замечательной доблести. Под покровом мира, Ягелло, он же впоследствии Владислав, захватил в плен Кейстута с сыном его Витавдом; Кейстута убил в тюрьме, а Витавда заключил в оковы. В конце концов, сильно стесненный крестоносцами и христианскими войсками, Ягелло, по милости божией, склонился на сторону поляков, принял, вместе со своими восемью братьями, христианскую веру, омывшись в воде крещения и был коронован, как Польский король. В 1386 году в четверг четырнадцатого февраля, в день св. Валентина, он взял в жены Гедвигу, знатную и прекрасную дочь Людовика, короля Венгерского и Польского.[249]

Названный король Владислав, как и обещал, стал думать и прилагать усилия, чтобы освободить народ литовский от мрака заблуждения и идолопоклонства. Взяв с собой Бодзанту, архиепископа гнезненского, много служителей церкви и монахов, а также королеву Гедвигу, Семовита и Иоанна, князей Мазовецких, Конрада, князя Олесницкого, и многих баронов, в 1387 году он вступил в Литву и предпринял крещение литовцев.[250]

Литовцы искони почитали, как божества, огонь, лес, ужей, змей, особенно огонь, который непрерывно поддерживался подкладывавшим дрова жрецом, на их языке называвшимся зинц (zincz). Леса и рощи они считали священным обиталищем богов, а ужей и змей в иных домах кормили и чтили, как домашних богов.

Так вот король Владислав велел на глазах у варваров в городе Вильне погасить огонь, почитавшийся священным, разрушить храм и алтарь, где приносились жертвы; леса — срубить, а змей — умертвить. Хотя варвары и оплакивали истребление своих ложных богов, но не осмеливались даже роптать против короля и удивлялись только тому, что поляки, оскорбляющие их святыни — огонь, леса и змей, остаются совершенно невредимыми, чего не бывало в таких случаях с ними самими.

После того как идолы были таким образом истреблены, польские священники, а больше всего сам король Владислав, знавший местный язык, в течение нескольких дней учили народ литовский правилам веры и господней молитве, очищая его водой крещения.

Кое-кому из народа, по принятии ими крещения, благочестивый король Владислав жаловал новую шерстяную одежду, привезенную из Польши, и вследствие этой дальновидной щедрости, когда молва о ней распространилась, грубый и оборванный народ, довольствовавшийся до тех пор холстом, стал толпами стекаться со всей области, чтобы, крестившись, получить шерстяное платье.

Так как было бы неимоверно трудно крестить отдельно каждого верующего, то по приказу короля всю массу народа делили на отряды и, в надлежащей мере окропив освященной водой всех людей каждого отряда, давали одному отряду и всем, кто к нему принадлежал, имя Петр, другому — Павел, третьему — Иоанн и т. д. Женщинам, поделенным также на отряды, давались имена Катерина, Маргарита и т. д., по всему числу отрядов. Воинов крестили отдельно.

Кроме того, король Владислав основал в Вильне кафедральную церковь имени св. Станислава, патрона Польши, а главный алтарь ее поставил на том месте, где прежде горел огонь, ложно считавшийся вечным, чтобы языческое заблуждение стало всем очевидным. В той же виленской церкви он поставил епископом Андрея Василия (Vazilo). Это был человек выдающейся добродетели, по национальности — поляк знатного рода — из дома Ястребов, по обету — монах ордена миноритов, духовник королевы Венгерской Елизаветы, замечательный проповедник и епископ Серета.[251]

По настоянию того же короля Владислава, и Самагиттия приняла веру христову и крещение.

Знакомясь с этой областью и ее населением, надо заметить, что Самагиттия — северная и морозная область, граничит с Литвой, Ливонией и Пруссией, окружена лесами, холмами и реками, делится на округа: Ирагола, Медники, Хроссе, Розена, Видуки, Велюня, Кельтини, Четра.[252] Жители области — высокого роста, дикие и некультурные, довольствуются простой и скудной пищей, жажду обычно утоляют водой, а изредка пивом или медом (medone). Они не имели и не знали в то время ни золота, ни серебра, ни меди, ни железа, ни вина. У них позволялось одному иметь нескольких жен и брать в жены — по смерти отца мачеху, а по смерти брата — его жену.

Там вовсе не строят изб или приличных зданий, а строят только шалаши из бревен и соломы, удлинненные, растянутые посредине и суженные на концах. Сравнительно широкое внизу, такое сооружение, постепенно по мере надстройки суживается и становится наиболее похоже на дно [опрокинутой] лодки или шлем. На верхушке делается одно окно, дающее свет сверху, а под ним очаг — для приготовления и варки пищи, а также для защиты от холода, в котором цепенеет эта область большую часть года. В таком доме они живут с женами, детьми, рабами, рабынями, скотом мелким и вьючным, хлебом и всякой утварью.

Народ этот очень склонен ко всяким пророчествам и гаданиям. Главным божеством самагиттов был огонь, который они считали священным и вечным. Такой огонь на хребте высокой горы над рекой Невязой (Newiasza), поддерживался особым жрецом, постоянно подкладывавшим дрова.

Придя туда, король Владислав поджег башню, в которой это было, а огонь разбросал и погасил. Затем, с помощью своих воинов-поляков, он срубил леса, почитавшиеся у самагиттов