Теперь, когда я насколько мог составил картину случившегося, надо поскорее убираться самому. Если от Ольги избавились — это значит, что дом все равно уже осмотрели. Нашли или не нашли нужную им хреновину — это уже другой вопрос. Мне же предстоит решить, что со всем этим делать дальше. Черт, почему я не послушался Павла? Валялся бы сейчас спокойно у себя дома на диване и разгадывал бы кроссворд. Так нет же!

Скрежет вставляемого в замочную скважину ключа мешает мне до конца определиться с этой проблемой и направляет мои действия в другую сторону. Сама мысль о том, что это Ольгина мамаша, которая привезла своего внука, а заодно и его волкодава, бросает меня в ледяной пот. Финиш полнейший. Не думаю, что со мной станут особо возиться, обнаружив в подобной ситуации.

Мне обязательно надо выиграть время, чтобы успеть объяснить мое здесь присутствие прежде чем Соня поздоровается со мной зубами, хотя какие тут могут быть объяснения!

Еще раньше я заметил в коридоре небольшую кладовку, которая находиться совсем рядом с входной дверью. Открываю ее и втискиваюсь внутрь между картонным ящиком с пылесосом и банками с консервацией. Затем притворяю двери, оставляя только самую маленькую щелку, чтобы наблюдать за ситуацией.

Скрежет уже прекратился, однако никто не спешит входить. Секунд пятнадцать томительного ожидания и в замке снова начинают ковыряться.

Ага! Так вот оно в чем дело! Пришедший-то проделывает тоже самое, что сделал бы я сам пятнадцать минут назад, если бы дверь была закрыта на замок — он подбирает ключи. Не смотря на то, что ситуация продолжает оставаться опасной и очень неясной у меня немного отлегает от сердца.

Успокоившись, достаю пистолет и взвожу затвор. Второй ключ между тем меняют на третий, потом на еще один, и вот дверь открывается.

Незваный гость не появляется сразу. Я слышу характерный свист, вслед за которым на середину прихожей плюхается кусок сырого мяса размером с человеческую ладонь. Он знает про собаку!

Убедившись, что пса нет, он входит сам. Это тот самый урод со светлой шевелюрой. Ошибки тут нет. В большом зеркале прихожей отражается его морда, которая напоминает мне Дольфа Лунгрена в роли советского боксера в фильме «Роки IV», только пострашнее.

Его приход сюда снимает с него обвинение в убийстве. Он хоть и первоклассная сволочь, но здесь совершенно не причем. Моя первоначальная версия была верна: не добившись ничего от Вероники, он отправился сюда. Мне же удалось придти первым только потому, что ему понадобилось время, чтобы приготовить приманку. Если бы бедная Соня отведала его угощение, то заработала бы такое несварение желудка, от которого ее бы не вылечил ни один ветеринар.

Я колеблюсь, не влепить ли ему сразу заряд газа в рожу, но решаю не поднимать шум. В то же время, я отдаю себе отчет в том, что весовые категории у нас разные и если у меня не получиться одолеть его с первого же удара, то для второго у меня может не быть возможности. Как говаривали в глубокой древности восточные мудрецы: «Слабого можно бить, как получится, сильного — только на смерть». Ну, на смерть, не на смерть, а вывести его на хотя бы на короткое время из обращения — жизненно необходимо. Ничего не остается, как ждать пока он подойдет ко мне поближе.

Закрыв двери, блондинчик внимательно прислушивается. Потом с удовлетворенной ухмылкой начинает осторожно двигаться в сторону большой комнаты. И тут случается непредвиденное. Мобильник, лежащий у меня в кармане, громко сообщает, что кому-то очень хочется услышать звучание моего голоса. Верзила вздрагивает. Давай, Лысый! Сейчас или никогда!

Я распахиваю дверку и совершаю прыжок к противнику в то время, когда он поворачивает свою свирепую физиономию в мою сторону. Все силы имеющиеся в моем распоряжении я вкладываю в удар. Рукоятка пистолета с треском въезжает ему прямо между глаз, и правильная форма его носа сразу превращается в неправильную. Оглушенный, он валится на пол.

Тем не менее, всего этого оказывается недостаточно, чтобы полностью отключить его. Обливаясь кровью, как недорезанный поросенок, он делает попытку подняться. Приходиться добавить ему еще разочек по затылку, после чего он, наконец-то, надолго принимает горизонтальное положение.

Забавно все-таки получилось. Сначала он меня отделал в квартире у Коцика, теперь мы поменялись местами. Все-таки правы были философы, когда говорили, что если в одном месте что-то убудет, то в другом обязательно прибудет. Если переложить все сказанное с философского языка на общечеловеческий, то можно сказать и так: если в одном месте вы дадите кому-либо по голове, то в другом — обязательно дадут вам. Интересно, увидел ли он такой же фейерверк в глазах, что и я? При случае как-нибудь спрошу.

На телефоне оказалась Маргарита. Нашла время! Она щебечет, что с ней все нормально. Веронику увезли в больницу.

— У тебя все в порядке? — спрашивает она. — Надеюсь, ты мне все-таки объяснишь, что происходит?

— Надейся. Надежда умирает последней.

— Кретин, — резюмирует она, швыряя трубку.

Я наклоняюсь к белобрысому, так как очень хочу заняться исследованием его карманов. Денег — две с небольшим тысячи долларов и несколько сотен деревянных. Богатый выбор отмычек и П-4, иначе именуемый «Вальтером», образца 1976 года, красноречиво свидетельствуют о социальном статусе этого субчика. Но и это еще не все. Из внутреннего кармана его куртки я извлекаю паспорт на имя Калачова Ильи Петровича, семьдесят второго года рождения, имеется даже штамп о прописке: неведомый мне переулок академика Борисова, 17. Это уже удача. Ежели что, я знаю, где найти этого Илью Петровича.

Отмычки, паспорт и рубли я возвращаю на место. Доллары оставляю себе, в порядке моральной компенсации за нападение на меня и моего товарища, но больше потому, что вопреки желанию Царегорцева, я все-таки умудрился завязнуть в деле, а, учитывая сложившиеся обстоятельства, его расследование может продлиться неизвестно сколько и потребовать средств, в то время, как я совершенно на мели. Еще проблема. Что делать с «Вальтером»? Если вспомнить, что пару часов назад этот пидор мог запросто взорвать половину многоэтажного жилого дома, только для того, чтобы устранить свидетеля, он способен на что угодно. Мне очень не хочется, чтобы он кого-нибудь прихлопнул. Придется немного над ней поработать.

Спустя пять минут я засовываю немецкую волыну Калачеву за пояс, бросаю на него прощальный взгляд и осторожно, стараясь не производить шума, выхожу на площадку.

Мысли роятся у меня в голове, как у Винни-Пуха. Этот тип — единственная ниточка, которая может привести к разгадке. Он всего лишь исполнитель, это ясно как божий день. Но через него можно выйти и на более крупную рыбу.

Неплохо было бы посмотреть, куда он пойдет, когда очухается. Не думаю, что он долго будет валяться — мужик здоровый. Правда, ему понадобиться какое-то время, чтобы переварить ситуацию, но думаю, что как только он обнаружит в комнате труп, он выскочит из этой квартиры как ошпаренный. На чем он сюда добрался? Есть ли у него тачка? Вот что необходимо выяснить для начала.