— Скажи мне, Лейф, почему ты не ранен? — задал я следующий вопрос.

Пройти без единой царапины такую мясорубку, особенно если ты — на стороне проигравших, это почти невозможно.

— Я — берсерк! — ухмыльнулся норег.

— Не надо мне врать, — строго произнес я. — Или раны у тебя появятся.

— Пытай меня — и ты услышишь мой смех! — пообещал этот авантюрист.

Ей-богу, он мне уже нравился.

— У меня неподходящее настроение для пыток, — сказал я. — Если ты не хочешь со мной говорить, тебя убьют…

— Я не боюсь смерти! Даже без меча в руке Один возьмет меня в Валхаллу!

Какая, однако, уверенность.

— Но только не в том случае, если тебе отрежут голову и привяжут ее к твоей заднице![24]

Эту тему мне Ивар подсказал. Я слышал, что он так обошелся с одним из своих врагов, которого не смог взять живым.

Проняло.

— Моя кожа чиста, потому что я лучший в пляске жнецов Одина!

О, как поэтично.

— Это так? — спросил я Гримара.

— Он хорош, — признал хольд. — Убил Ранвайга Серебряную Чешую и ранил еще двоих. Хотел спрыгнуть в море, но я схватил его за пояс.

Отважный поступок. В доспехах — камнем на дно. Правда, без пыток и с оружием в деснице.

— Ты силен, как медведь, — признал пленник. — Но если бы мы встретились один на один, ты был бы мертв.

— Хитрец, — проворчал Короткая Шея. — Хочешь умереть с оружием в руке.

— Хочу, — не стал отрицать пленник. — А еще больше хочу тебя убить!

— Ты мог это сделать там, — хольд показал на трофейный драккар. — Теперь ты — добыча воронов. Или рыб. Как ты намерен с ним поступить, хёвдинг?

— Он — твой пленник, — напомнил я. — И его мужество мне по нраву. Я бы позволил ему попытать судьбу.

— Ты — хёвдинг. Решай сам — он твой. Только я думаю: раб из него выйдет никудышный.

— Я не стану тебя пытать, — сказал я пленнику. — Зато предоставлю тебе выбор: ты можешь умереть быстро. И я даже вложу в твою руку меч, правда, ты всё равно останешься связанным.

— Благодарю тебя, вождь! — Лейф даже слегка поклонился. Это хорошо. Значит, понты для него — не главное. — А что еще?

— Я могу взять тебя в свой хирд, — пообещал я.

— Хирд у тебя неплох, — признал пленник. — Не мог бы ты назвать свое имя?

— Ульф-хёвдинг, так зови меня. Я из Сёлунда.

— О! — впечатлился пленник. — Земля Рагнара-конунга. Ты знаешь его?

— Я ходил с ним в поход. На земли франков и дальше. До самого Муспельхейма, — решил я подбавить в речь чуток поэзии. — Мы неплохо там повеселились.

— Я живу, — сказал пленник, глядя на мой роскошный панцирь. — Если ты возьмешь меня в хирд, я буду тебе верен.

— Не торопись, — предупредил я. — Прежде чем ты станешь моим хирдманом, я должен сам проверить, так ли ты хорош, как говорят. Тебе дадут меч и щит, и ты будешь со мной драться. Если я сочту тебя достойным, ты станешь моим.

Лейф Весельчак ненадолго задумался, потом ответил:

— Ты очень удачлив, Ульф-хёвдинг. Это ясно уже потому, что Вигмарр Зубовный Скрежет лежит на палубе, на которой ты стоишь. А ведь его тоже считали удачливым ярлом. Да, ты удачлив, и боги тебе благоволят, но ты мал ростом и не выглядишь силачом. Что, если я убью тебя?

Ай да молодец! Ни слова о том, что я буду в доспехах, а он — в одной рубахе. Зато искренне озабочен тем, что будет, если он меня грохнет. Самоуверенный тип.

— Если ты ранишь меня, то это значит, что ты действительно хороший воин. И тогда ты — мой хирдман с правом на полную долю. Если убьешь, то твою судьбу будет решать вот он, — я показал на пребывающего в отключке Свартхёвди. — Но если ты не захочешь остаться с ними, то тебя не станут убивать и высадят на берег там, где это возможно. Гримар!

— Слушаю тебя, хёвдинг!

— Поклянись мне в том, что передашь мои слова в точности, когда мой брат Свартхёвди очнется от сна берсерка, и в том, что не позволишь убить этого человека!

— Клянусь Одином и Тором, я не дам убить этого человека и поступлю с ним как ты сказал.

В глазах Гримара читалось: «А на хрена тебе всё это надо?» — но он эту мысль не озвучил. Скандинавы уважают право человека покончить жизнь самоубийством. Предполагается, что за этим стоят боги.

— Развяжите его! — велел я. — И дайте ему оружие!

Спросите: зачем я пошел на этот ненужный и смертельный риск? Потому что мне понравился Лейф Весельчак. И еще я знал эту породу: чтобы такой боец тебя зауважал, надо его как следует отму… отметелить. Лично. Тогда он — твой.

О! Он оказался отличным воином. Настолько быстрым и настолько техничным, что я, в свою очередь, оказался к этому совсем не готов и, возможно, проиграл бы поединок в первые секунды, если бы…

Это было позапрошлой зимой. Я тогда выступал как замена Хрёрека Сокола на хольмганге, а бился со мной такой великан, рядом с которым Гримар показался бы подростком. Торсон-ярл. И начал он игру с того, что, перекрыв мне обзор щитом, классически рубанул по ногам… А когда я подпрыгнул, Торсон, который только этого и ждал, рванулся вперед и двинул меня щитом снизу… Я не полетел тогда вверх тормашками со сломанной челюстью только потому, что чудом успел выставить ногу и оттолкнуться от щита.

…И вот сейчас: по общему положению тела противника (такие вещи впечатываются в мою память накрепко и с первого раза) угадав ловушку, мое подсознание выдало правильную линию. Я отпрыгнул, но не вверх, а вправо, еще и сгруппировавшись. А поскольку обзор оказался перекрыт не только у меня, но и у моего противника, то отработанную связку он прерывать не стал: подшаг, удар щитом… И Вдоводел уперся ему в левую подмышку. Я чуток не рассчитал, забыв, что он без доспеха, и укол получился настоящим: клинок на полсантиметра погрузился в межреберную мышцу.

Лейф Весельчак мгновенно застыл. Понимал: стоит мне немного нажать — и сталь войдет в его сердце.

Само собой, убивать его я не стал. Отдернул меч под восторженный рёв моей команды, хлопнул по плечу, крикнул, стараясь перекрыть общий ор:

— Ты хорош, Лейф Весельчак! Я беру тебя в мой хирд!

И это было полезное приобретение во всех смыслах. Потому что даже не воины, просто гребцы нам ой как понадобятся.

— Два драккара! — Казалось, только сейчас Гримар осознал, какая у нас добыча. — Ульф! Ты божественно удачлив! Драккар! Я всю жизнь мечтал, что у меня будет драккар!