– А они…  Они сказали, ты не придешь!

Всхлипывает малышка, цепляясь за меня крепче обычного.

– Вот еще. Глупости какие.

Глажу ее по голове, пытаясь успокоить.

Разорвала бы их сейчас, честное слово! Ребенку и так категорически нельзя волноваться! Не говоря уже о пережитом из-за родителей стрессе! Болезнь может начать прогрессировать сумасшедшими темпами!

– Отпустите ребенка.

Из комнаты выходит полная женщина лет сорока в строгом костюме.

Смотрит на меня, как на насекомое.

– Вы не имеете права. Здесь распоряжаться!

Выпаливаю на одном дыхании, продолжая гладить Раю по волосам.

А у самой душа улетела в пятки. Пытаюсь храбриться, но больше для того, чтобы Рая не поняла, что вовсе не я здесь хозяйка положения!

Если она поймет, почувствует мою беспомощность, то у нее начисто пропадет чувство безопасности! Кому, как не мне, знать, каково это, когда земля уходит из-под ног? И кажется, что тебя и твой мир попросту бесконечно штормит!

– Значит, так, Сладкова Татьяна, – к ней присоединяется противный лысый мужичок с поросячьими крошечными глазками.

Вот этот явно упивается своей властью. Чувствует себя вершителем судеб. Королем!

– Официально ни работы, ни постоянного дохода у вас нет. Мужа тоже нет. Накоплений и сбережений полное отсутствие. Квартира не приспособлена должным образом для проживания и развития ребенка.

– Но я… Я ищу работу! И у Раечки есть своя зона!

– Слишком мало места, – говорит строго, поправляя круглые очки.

Смотрит в какие-то документы. Что-то сверяет, бросая недовольный взгляд на часы.

Ага. Видимо, много у него сегодня дел запланировано. Многих хочет лишить семей и домашнего тепла!

– Ребенку здесь просто негде развиваться! И состояние дома аварийное. И … Словом, это уже неважно. Дом все равно идет под снос. У вас есть жилье, принадлежащее вам на праве собственности, которое удовлетворяло бы всем требованиям для ребенка? Понятно. Такового жилья нет. И работы, как я понимаю, тоже в ближайшее время не предвидится! Поэтому Рая отправляется с нами. А вам… Вам дается месяц срока. Успеете обзавестись жильем и работой, принесете документы, возможно, девочка к вам и вернется. А если нет…

Я больше не слышу его бубнеж.

Тону. Тону в огромных, в ужасе распахнувшихся глазах Раи, которые наполнятся слезами.

– Не уйду! Не отдам!

Малышка еще сильнее впивается мне в шею.

– Закон, простите, – они оба разводят руками.

– К тому же вы не занимаетесь девочкой. Оставили ее на чужого человека…

Мир темнеет. Почва уходит из-под ног. Хочется просто заорать от беспомощности!

– Никуда ребенок не пойдет.

Даже вздрагиваю, слыша за спиной ледяной уверенный голос.

Совсем забыла о том, что Солодов тоже здесь.

– Простите. Но здесь решение уже принято. И вы…

– И вы, –властно подчеркивает Солодов так, что мороз по коже и коленки подгибаются. – Именно вы и уже завтра. Будете не просто уволены. А выплатите компенсацию морального ущерба. Посмотрите на девочку. Вы наносите ей психологическую травму. И поверьте. Это засвидетельствует любой психолог. Так что лучше вам убраться. Но перед этим принести свои извинения. Я жду.

– Что вы себе позволяете! Вы кто вообще?

   Мужичок от возмущения начинает раздуваться. Даже очки запотевают. Третий подбородок колыхается.

Явно привык иметь дело с такими, как я. Которые никак не могут им возразить. Только умолять!

– Давайте пройдем в комнату, – каждое слово Солодова, как пуля. Ледяная. Но существенно разрывная. – Я поясню подробно.

Подхватываю Раю на руки, отходя в сторону.

Солодов уверенно проходит вперед, отстраняя коротким жестом их обоих.

Плотно закрывает дверь.

Ничего не слышно, хоть мы втроем, кажется, и не дышим все это время.

– Простите, – дверь со скрипом открывается.

Оба инспектора проходят, не глядя на нас. Даже не поднимая глаз.

– Просим прощения, – вторит мужичку женщина. – закон. Сами понимаете, и…

– И больше, надеюсь, вы нас не побеспокоите!

Громыхает из комнаты голос Солодова.

– Конечно, конечно. Ошибка, и…

Они запинаются, тараторя. Торопливо покидают квартиру, спотыкаясь о старенький коврик.

   А я только начинаю дышать.

И…

Медленно оседать вниз.

Благо, вовремя успеваю опереться на стенку.

– Все хорошо, малыш, – шепчу, вжимая в себя маленькое тельце. – Все хорошо. Они ушли. И больше не придут! Мы их больше никогда не увидим! Оля! Отмирай!

Уже почти смеюсь. Наверное, так сказывается последствие стресса.

Понимая, что Олька так и стоит с открытым ртом. Смотрит туда, где раньше был Солодов.

– Оля!

– Ничего не хочешь мне объяснить, сладкая? Рассказать?

Доносится властный голос Солодова из комнаты.

Но сейчас я его расцеловать готова! А о том, что будет дальше… Об этом буду думать потом!

– Сладкая?

Оля оторопело хлопает ртом. Брови взлетают вверх.

– А мне? Мне ты ничего не хочешь пояснить?

Шипит громким шепотом.

– Потом, – шепчу, почти бегом направляясь в комнату. – Все потом, Оля!

– Ну?

   Солодов сидит в единственном кресле, сжимая в руке телефон и широко расставив ноги.

Восседает, как на троне.

Челюсти сжаты.

Глаза пронзают меня так, как будто бы я совершила преступление и он сейчас будет выбивать от меня признание.

– Что объяснять?

Опускаю с рук Раю, которая вжимается в меня еще сильнее. Обвивает ручками бедра. Взгляд миллиардера хищно следует за ее руками. Медленно поднимается вверх, будто ощупывая меня всю. Останавливается на вырезе груди, жадно вспыхнув. И снова возвращается к глазам, чтобы их буравить.

– Это моя сестра. Рая.

Крепко сжимаю руку малышки.

– Родители где?

– Их… Нет, – отворачиваюсь, чтобы скрыть от него собравшиеся в глазах слезы.

Самое страшное, кажется, миновало. Но второе страшное сейчас властно сидит передо мной! И совсем не время раскисать. Показывать свою слабость.

– Мы живем вдвоем.

– Родственники?

Замечаю, как сильно Солодов вдруг сжимает телефон.

По непроницаемом лицу ничего не видно. Но он явно напряжен. Костяшки на руке белеют.

– Никого нет, – вздыхаю.

– Собирай вещи, – Солодов как-то жестко кивает. Как будто даже и не моим словам, а каким-то своим мыслям. – Мы уезжаем.

– Ты… Хочешь меня забрать?

Сестренка выглядывает из-за моих ног.

По-взрослому, пристально смотрит на Солодова. Испуганно сжимается.

– Как они?

– Нет, малыш.

Он вдруг проворно поднимается. Даже не замечаю, как оказывается совсем рядом. Приседает на корточки.

Смотрит на Раю так же пристально, как и она на него. Изучающе. А после…

Его взгляд вдруг теплеет. Лицо совершенно меняется. Передо