доме в Рыбачьем. Нет, ничего уж такого плохого! Особенно, когда не знаешь другого, хорошего. Но запах жареной скумбрии, заплывающий в крохотное оконце вашей такой небольшой комнатушки… И вечерние посиделки отдыхающих… Тоже под этим самым оконцем. И драки хозяйки с зятем. И всем наплевать, что ты заплатила! И что ты весь год копила, откладывала, чтобы вывезти дочку на море. И кстати, до этого самого моря полчаса пилить точно, а уж по жаре… И зонтик под мышкой, и сумка с подстилкой и фруктами… И Маруськино нытье, что она устала и хочет в Москву. И цены, между прочим! Московские цены. В общем, тот еще южный базар. И карусельки на набережной, и сладкая вата, и фотки с полусонными, обколотыми мартышками. Но зато море. И надежда, что Маруся не будет болеть.

Жизнь с Калегановым была яркой, комфортной и удобной. Анна все про него знала и удивлялась – ну надо же, простой парень из Тулы, отец выпивоха, мать – замученная жизнью кастелянша в больнице, а сынок-то, сынок! Уехал в столицу – и нате вам, разбогател! Кто поверит в подобные сказки? Да бросьте! Допустим, никаких богатых и влиятельных родственников. Верю. Никаких подлостей, криминала, хождения по трупам. Немного сомнительно, но, наверное, бывает. Но чтобы сам, только трудом и сноровкой, без всякого блата и помощи, внезапно свалившегося наследства или чего-то еще? И никто за ним не стоял? Не смешите. В такое могут поверить только бывшие земляки, не разбирающиеся в столичных реалиях. А может, ему фантастически, несказанно повезло попасть в нужное время в нужное место, а потом не сорваться и не утонуть? Ну да, как же, эта история тоже для соседей родителей. Ребята, так не бывает! За каждой историей успеха стоит другая история. Предыдущая. Имелась такая и у Димы Калеганова, успешного и серьезного бизнесмена.

И у истории было вполне конкретное имя: Ада Витальевна, его большая любовь.

Но справедливости ради Анна признавала его адскую трудоспособность, пробивную силу, сказочное умение располагать к себе людей, добиваться своего, и еще удивительную упертость, и удивительную сдержанность, и беспредельное, ангельское терпение. Никто не отрицал и его умственных способностей, и желания постоянно развиваться.

Дима Калеганов – обычный тульский мальчишка, одноклассники или спились, или варились в нищете и домашних скандалах, смолили на лавочке у подъезда родной пятиэтажки в трениках и застиранных майках, смурные и небритые, – все как положено. А тут он собственной персоной! Черная «Вольво» неспешно подрулила к обшарпанному дому, и вылез он, Димон Калеганов, в длинном плаще и таких ботах – мамадорогая! Ну и сука этот Димон! Выдал, гад, всех мордой в помойный бак!

Подошел, спросил, как дела, покивал – и в подъезд, к своим старикам. А в руках! Пакеты, пакеты – да кто их считал.

Потом вспомнили – учебой Димон не пренебрегал, в библиотеку захаживал, пластинки с хорошей музыкой слушал, не с той, что доносилась из всех окон: «Ласковый май» или Ромчик Жуков со своей «Руки Вверх!».

В школе Димона не любили, считали выскочкой и карьеристом. Вечерами за домом, где собирались нормальные, правильные пацаны, не тусовался, кивнет – и домой. Короче, черная лошадка этот Димон, решили пацаны, но к нему не привязывались – все-таки выросли вместе, в одном дворе. И никого не закладывал этот Димон, и никому не мешал. Просто жил своей жизнью. У них, у пацанов, свои проблемы – окончить восемь классов, поступить в колледж – так теперь назывались профтехучилища. Короче, получить профессию и начинать жить. Отслужить в армии, жениться, родить наследника – все как положено, все как у людей.

После восьмого почти все парни из школы ушли, и на выпускном ребят было «по пальцам». Дима Калеганов получил аттестат и тут же свалил, не зря говорили – странный он, этот Димка. Выпускной гуляли без него, да никто и не заметил, что Калеганова не было. Зато было все то, что положено, – водка, припрятанная в раздевалке, кровавый мордобой, блевотина и милицейская «канарейка». Но все это было без Калеганова – наутро после выпускного Дима уехал в Москву.

«Вот чудеса, – думал он, глядя в окно поезда, – расстояние между родным городом и столицей смешное, каких-то сто семьдесят четыре кэмэ, а между ними огромная пропасть: другая жизнь и абсолютно другие возможности».

Служба в армии Калеганову не грозила по причине плохого зрения.

Зато пахал он как проклятый. Ничем не брезговал: разгружал вагоны, работал грузчиком в магазине, мыл полы в метро, санитарил в больнице. И все это время учил английский, а в единственный выходной не отсыпался, а шел в Пушкинский или Третьяковку, смотрел старые картины итальянских гениев и русских художников и читал, читал, читал. Перечитал всего Достоевского, Толстого, Пушкина Чехова.

А вот Бунина, Куприна и Тургенева считал писателями необязательными, не первого ряда, но для общего образования тоже перечитал, освежил после школьной программы.

Купил абонемент в Зал Чайковского – на концертах отчаянно хотелось спать, но он изо всех сил старался держаться, правда, не всегда получалось.

Караулил лишний билетик у театров, познакомился с перекупщиками, и те, непробиваемые и стальные, жалели скромного и образованного провинциала, помогали пройти на галерку.

Лет через пять он почувствовал себя поувереннее – мог поддержать разговор, не попасть впросак, и, хоть и неловко было, но иногда выдавал себя за коренного москвича и удивлялся, когда ему верили. Вскоре Дима Калеганов познакомился с Адой.

Ада Витальевна, коренная москвичка возраста «ягодка опять», не на шутку увлеклась молодым и симпатичным провинциалом, острым и опытным взглядом увидев в нем мощный потенциал.

Парень был амбициозен и при этом без наглости, норовист, но несуетлив, в столице прошел и Крым, и Рым, готов был почти ко всему – в общем, материал был благодатным и наверняка благодарным.

Сделав запланированную круговую подтяжку и похудев в оздоровительном центре в маленьком, зеленом, очаровательном кантоне в Швейцарии, приободрившаяся Ада вернулась в Москву.

– Ну а теперь за работу! – потирая красивые, ухоженные руки, провозгласила она. – Вперед и с песнями! Ну что, Димуля? Готов?

Молодой любовник кивнул – спокойно и с достоинством. Он был готов практически ко всему.

Но ничего такого – ни красть, ни убивать, ни предавать – Ада его не заставляла. Она заставляла пахать. Пахать день и ночь, без выходных и отпусков, пахать, вникать, приобщаться. Да и бизнес ее был неплох – книжные лавки. «Не вонючий», – как она сама говорила.

Довольно скоро Дмитрий Калеганов стал генеральным директором Адиной компании. И надо сказать, что не в