Стражники опять захохотали. Их хорошему настроению, казалось, не было предела.

— А знаешь, приятель, чем ты отличаешься от них? — с предвкушающей улыбочкой спросил стражник. — Ах, не знаешь… Придется просветить. Смотри, все эти ребята уже чьи-то рабы. Их вроде как уже купили. Кроме тех старых пердунов в дорогих тряпках. Эти что-то типа заложников, их у нас выкупят за звонкую монету — но не раньше чем мы вытрем сапоги об их жирные задницы. Все эти красотки одной ногой уже в чьем-то гареме — проклятье, да они благодарить нас должны, а не плакать! Но люди неблагодарны, знаешь ли. А что касается тебя… ты не раб, раз тебя не купили, ты не красавица — честное слово, не похож — и денег у тебя нет. Выкупа за тебя тоже не будет, я не сомневаюсь. Пойдем дальше. Ты приполз сюда сам. Мы тебя не звали. Ты пытался организовать побег рабыни. Мы тебя об этом не просили. Так что ты вне закона, приятель. А нам скучно. Чуешь, чем это пахнет? Все еще нет?! Экий ты несообразительный…

— Кончай трепаться, Терекле! — гаркнул другой стражник. — А то развлечься как следует не успеем!

— Успеем, не мешай, — отозвался Терекле.

Теперь Курт знал, как его зовут, но вряд ли это что-то меняло.

— Там впереди дорога закрыта, — пояснил Терекле. — Бунтовщики пошаливают. Так что стоять будем долго, пока не выяснится, что путь свободен.

— Тогда ладно. Трепись, давай! — великодушно позволил стражник.

— Да я уж почти что и закончил, — пожал плечами Терекле, поворачиваясь к Курту. Было видно, что у него пропало желание говорить. — Короче, ты, придурок, поскольку ты нам на фиг не нужен… командир позволил тебя замучить, что мы сейчас и сделаем.

— Еще как замучаем!

— Обязательно!

— По высшему классу!

— Как вельможу!

— Тебе самому понравится!

— Вот увидишь! — хором заговорили стражники.

— То есть, командир не сказал, что мы обязаны тебя замучить! — возвысил голос Терекле. — Он просто сказал — делайте что хотите!

— Вот-вот! Что хотите! — глумливо захохотал один из стражников.

— А мы хотим! — поддержал его другой. — Если б ты знал, чего…

— Он догадывается! — радостно заверещал третий. — По роже вижу — догадывается!

— Догадливый ты наш!

— Так вот! — еще раз возвысил голос Терекле. — Поскольку командир не уточнял… мы могли бы тебя, скажем… — он выдержал долгую паузу, а потом как выстрелил. — Отпустить!!!

— Отпустить!!! — взревев расхохотались стражники. — Ой, мама! Держите меня! Отпустить! Ну, Терекле! Ты как скажешь!

Стражники буквально катались по земле от смеха. Курт молча лежал, глядя на них. Он был насмерть перепуган и абсолютно сбит с толку. Мур не подавал никаких признаков жизни. «Да и чем он может помочь», — угрюмо подумал Курт. — «Все равно я связан».

— Ну, так что?! — возопил Терекле. — Могли бы мы это сделать?! А?! Мы ведь добрые! Хорошие! Милосердные!

— Добрые! — уже визжали от смеха стражники. — Милосердные! Ну, Терекле! Ну, все!

— Ну, так могли бы?! — рявкнул Терекле

— Конечно! — заорали стражники. — Хоть сейчас!

— Вопрос только в том, доставит ли нам это удовольствие? — мягко проговорил Терекле. — Боюсь, что нет… Увы, мой друг, я сделал все что мог, но…

— Но… — хором пропели стражники.

— Замучаем… — отчаянно выдохнул Терекле. — Ужасно не хочется, но… замучаем!

— А как?! — тут же вопросил другой стражник. — Как замучаем?!

— А давай палку, что с ним была… — начал третий.

— Какая еще палка?

— Да вот эта, непонятный…

— Ну и что мы с ней?

— А засунем ему в зад и плясать заставим! — гордый своей гениальной задумкой, высунулся какой-то стражник помоложе.

— Здорово! Давай! — поддержал его кто-то в толпе.

Курт похолодел от ужаса.

— Нет, погоди, Барт, — оборвал молодого стражника здоровенный верзила с лицом душителя детей. — Больно здоровая эта палка…

— Так это ж хорошо, что здоровая! — не сдавался Барт. — Выше плясать будет!

— Сдохнет он, и всех делов, — веско пояснил верзила. — Чем тогда развлечемся?!

— Сдохнет? — удивился Барт.

— Сдохнет, — подтвердил верзила. — Причем сразу. А я повеселиться хочу.

— Отложим это развлечение на самый конец, — примирительно сказал Терекле. — Когда развлечемся как следует. А пока…

— А что пока?!

— А поиграем этим придурком в «Коровью Шкуру», — предложил Терекле.

Всеобщий радостный рев свидетельствовал, что верное решение наконец найдено. Курт облегченно вздохнул, узнав, что водворение посоха в зад откладывается хоть ненадолго. С игрой в «Коровью Шкуру» Курт знаком был. Конечно, в Денгере в нее не играли. Игра, по преимуществу, сельская, но скитаясь с отцом из города в город, он видел как в деревнях забавлялись подростки постарше. Коровья шкура набивалась опилками, после чего ее перекидывали друг другу при помощи ударов и толчков. Играли по кругу. Выбывал тот, кого брошенная шкура сбивала с ног. Хорошая, в общем-то, игра. Значит, придется ему побыть вместо коровьей шкуры. Что ж, зато развяжут… а это само по себе дорогого стоит. Главное — не отдаляться от посоха. Вдруг удастся сбежать? Вздохнув, Курт напомнил себе, что если бы не его самоуверенное нахальство, плавно перетекшее в непроходимую глупость, если б он просто послушался Мура и прошел мимо… если бы… если бы… шел бы он сейчас себе, никого не трогая… Этим рабам и то лучше, они хоть в живых останутся, а ему, если не вмешается хоть какая-никакая удача…

Здоровенный стражник с лицом душителя младенцев нагнулся над Куртом, пытаясь развязать веревки.

— Проклятье, — пробурчал он. — Где этот Туро?! В его веревках сам дьявол не разберется!

— Туро у командира! — ответил кто-то. — Разрежь веревки, ждать его, что ли?! Все равно он не захочет к нам присоединиться. Ты ж его знаешь. Он у нас элитный воин. Не то, что мы.

— Ну и хрен с ним! — прорычал верзила, и в руках у него появился нож. Одним взмахом ножа он рассек путы на руках и на ногах — сказывалась, видать, многолетняя практика.

Он убрал нож обратно в ножны и… тут же получил ногой в горло. Ну, почти в горло. Курт очень старался, но все равно промазал. Охранник с руганью ухватился за стукнутое плечо, а Курт, вскочив, схватил посох и… Бежать было некуда. Вокруг стояли здоровенные ухмыляющиеся мерзавцы.

— Брось палочку! — ласково скомандовал один из стражников. — Брось быстренько! А то мы очень-очень рассердимся и действительно запихаем ее тебе в задницу. А это — больно. Очень.