– Это что тут за такое еще? – поразилась тетя Ира, заглянув в ящик из-за плеча мужа. – И куда мне перцы теперь?

– В дупло, – сказал Петр Ефимович, но тут же исправился: – Тебе жалко, что ль? У тебя вон же еще коробки. Пусть.

– Нет, ну куда этого говна столько? Их же тыща тут!

– Ну, не все, поди, выживут, – сказал Петр Ефимович и разровнял ладонью горку серых шариков.

Ошибались они оба. Во-первых, семян оказалось одна тысяча пятьсот пятьдесят две штуки, а во-вторых, выжили они все. Так тоже иногда бывает.

Петр Ефимович, никогда не бывший огородником, понятия не имел, что нужно делать с ордой проклюнувшихся ростков: он просто любовался на густую зеленку, шапкой накрывшую рассадный ящик, и ни о чем не думал. Так любуются аквариумными рыбками в чужом аквариуме – их не надо ни кормить, ни поливать, ни пикировать, знай себе води пальцем по стеклу. Но тетя Ира, не сумевшая остаться в стороне – в конце концов, папайю купила и принесла в дом именно она, – подсказала мужу дальнейшую последовательность действий.

– Ты, Петь, хоть бы их рассадил, что ли, – сказала она. – Чего они у тебя как в электричке на работу едут.

Легко сказать – «рассадил бы». Во что рассадил бы? Как рассадил бы?

И Петр Ефимович, который, конечно, сперва немного растерялся и даже чуть-чуть позлился, все же принялся пикировать рассаду. Это было очень трудно, потому что семечки были навалены в ящик как попало, сплошняком, без какой-либо системы рядков и гнезд. Поэтому и взошла папайя так тесно, что орудовать можно было только зубочисткой. Зубочистка дрожала, зажатая в толстых пальцах, не привыкших к ювелирной работе, и поначалу на разделение десятка корешков у Петра Ефимовича уходил час. Пальцы немели, в глазах начинали плавать зеленые и синие вакуоли, и Петр Ефимович бросал работу, приговаривая, что лучше б выкинул он все семечки в компост, и что еще чуть-чуть, и он именно так поступит с ростками. А ростки слушали и перли вверх, и все шире растопыривали ладошки, и вскоре Петр Ефимович заметил, что незначительное повреждение корешков при пикировании никак не отражается на здоровье растений. С этого момента работа пошла значительно быстрее.

Еще одна задача заключалась в том, чтобы найти полторы тысячи небольших посудин: каждое растеньице до высадки в открытый грунт должно было квартировать в невеликой, но все же персональной емкости, а где столько взять, это же кошмар какой-то. Петр Ефимович сначала пустил под нож все имевшиеся в запасе пластиковые бутылки, но их было всего тридцать штук и хватило лишь на три часа работы. Но потом он додумался скручивать из газеты кульки, а кульки оборачивать полиэтиленовым пакетиком из тех, что бесплатно дают в магазине, и насыпать в них землю, и ставить стоймя в картонные коробки, которые тоже дают в магазине бесплатно, потому что все равно в конце дня сжигать.

Двенадцать вечеров провели Евсенки за скручиванием кулечков и пересаживанием в них папайи – это если не считать, что днями Петр Ефимович был занят тем же самым, но только без коллегиальной поддержки жены. В конце концов, у тети Иры были и другие дела, и она не могла сидеть рядом с мужем сутки напролет, бросив на произвол судьбы кур, дом и самого Петра Ефимовича, который должен был отвлекаться на еду как минимум два, а лучше три раза в день, плюс чай с плюшками.

И когда все 1552 растения были расселены по отдельным пакетикам, а пакетики стоймя упиханы в коробки, а коробки поставлены на пол под южными, самыми солнечными, окнами – вот тогда-то Петр Ефимович впервые задумался, что же делать со всем этим добром дальше. Ведь и речи не могло быть, чтобы высадить такое огромное количество папай у себя в саду, а в огород тетя Ира согласилась пустить не больше десятка растений, толку-то от такой щедрости. И Петр Ефимович пошел по миру.

Папайю удалось пристроить в четыреста дворов. В среднем по две, а то и по одной штуке в каждый. Дело в том, что Евсенко – мужчина мудрый, прекрасно понимающий, что бесплатное приобретение никто не станет беречь и холить, поэтому продавал он рассаду так, будто выдавал ее замуж. Калым был довольно существенным. За каждый корешок Петр Ефимович взимал аж пятьдесят рублей – сумма, должная обеспечить растению заботу. И расчет оправдался полностью: все 743 проданные папайи не только прижились у новых владельцев, но и обеспечили Петру Ефимовичу карт-бланш в его собственном имении.

– Ого, – сказала тетя Ира, когда Петр Иванович заработал на рассаде папайи несколько их совместных пенсий. – Да ты ж тогда и вон туда посади тоже, чего уж.

И пустила было папайю в огород: вместо картошки. Но все равно вся папайя туда бы не вместилась, о чем Петр Ефимович сразу же и сообщил жене:

– Ишь какая, – сказал он, – волшебная вещь богатство.

Он придумал откусить в свою пользу часть заброшенного поля, раскинувшегося позади их участка бесполезным, но обширным, до самого леса, ковром. Когда-то поле было колхозным, и на нем выращивали капусту, но колхоз давным-давно накрылся тазом, а вместе с ним отправилась в небытие и казенная капуста. Поле уже начинало необратимо заболачиваться, богатея все более обильными урожаями комаров, так что Петр Ефимович рассудил очень здраво: если никому не нужно, значит, надо брать.

Евсенко вообще очень рачительный хозяин – культиватор, например, купил на те самые папайные деньги. Не проел их, а вложил в дело.

– С миру по полтиннику, Петру культиватор, – одобрила Евсенок их соседка Прохорова тетя Аня.

– Не завидуй, Анна, – сказал ей Петр Ефимович. – Глядишь, и у тебя чего взойдет.

Дело ведь и вправду казалось более чем сомнительным. После того, как районная газета напечатала статью про чудака-садовода из Южнорусского Овчарова, к Евсенкам не поленился приехать знатный ботаник из Владивостока. Приехал он с единственной целью – образумить Петра Ефимовича и предостеречь его от заведомо проигрышного мероприятия.

– Да вы хотя бы знаете, – сказал он, – что папайе круглый год нужна температура почвы не ниже 24 градусов?

Этого Петр Ефимович действительно не знал. Как не ведал он и того, что растение «папайя» является деревом, причем довольно высоким. А вовсе не длинной ползучей ботвой, к которой крепятся тыквы, дыни и арбузы.

– Дерево? – заинтересовался Петр Ефимович. – Ну так это же прекрасно. Прямо, можно сказать, замечательно.

Петр Ефимович умел обращаться с деревьями.

В конце мая Евсенки вынесли на поле все свои 809 папай и за нескольких дней рассадили их ровными, как прочерченными, рядками.

– Ты у меня смотри, – бубнил Петр Ефимович над каждым ростком. – Не будешь расти, я тебя быстро.

И папайи стали расти.

За экспериментом наблюдали и городские ботаники из университета, и местные скептики. Но папайя выросла не только у Петра Ефимовича, но и у всех, кто покупал у него рассаду. Выросла и заплодоносила, потому что именно так папайя и поступает. Недаром же ее называют деревом нетерпеливого садовода.

Однако Петр Ефимович как раз очень терпеливый садовод. Каждый день он обходил свой тропический сад с угрозами, не оставляя без внимания ни один саженец, все больше и больше делавшийся похожим на дерево.