— Значит, он спит уже три часа и не видит снов?

Доктор Майлс Бэнкрофт подошел к монитору и легонько постучал по нему:

— Попытаюсь объяснить. Если он и видит сны, то такие, которые не похожи ни на что, с чем я сталкивался. Нет быстрой фазы движения глаз. Нет перцепционной деятельности мозга, нет изменений в температуре тела. Он крепко спит, но сновидения его скрыты.

— Значит, общая запись сновиденных паттернов и обратная подача…

— Не действуют, — закончил психолог.

Грант покачал головой:

— А с виду он такой… обыкновенный.

— Он совсем не обыкновенный, — возразила Кара.

— Конечно. Просто трудно представить, что от его разума зависит судьба мира. Как-то он узнал о штамме Рейзон… и мысль о том, что в этом же разуме, неизвестно где, кроются знания об антивирусе, несколько нервирует, учитывая, что на медика Томас не учился и дня.

— По этой-то причине вы и должны мне позволить поработать с ним еще, — сказал Бэнкрофт.

Все трое переглянулись.

— Разбудите его, — попросила Кара.

Бэнкрофт мягко потряс Томаса:

— Просыпайтесь, юноша.

Томас открыл глаза.

Чудно, но теперь она и мысленно не называла его Томом. Только Томасом. Это имя шло ему больше.

— Добро пожаловать в мир живых, — сказал доктор. — Как вы себя чувствуете?

Он сел. Протер глаза:

— Сколько я проспал?

— Три часа.

Томас огляделся по сторонам. Три часа. А казалось, что дольше.

— Ну, как? — спросила Кара.

Все смотрели на него выжидающе.

— Получилось? — спросил в свою очередь он.

— Это-то нам и хотелось бы узнать, — сказал Бэнкрофт.

— А мне-то откуда знать? Вы записали мои сны?

— А вы их видели?

— То ли видел. То ли сейчас вижу.

Кара вздохнула:

— Томас, пожалуйста…

— Ну ладно, ладно. Конечно, видел. Вернулся со своим войском в лес, разбив Орду, — порох сотворил чудо. Потом встретился с Советом, попраздновал немного с Рашелью, да и лег спать. — Он спустил ноги на пол и встал. — И сейчас вижу сон, а это значит, что плода я не ел. Она с меня шкуру спустит.

— Кто спустит с вас шкуру? — спросил Грант.

— Его жена. Рашель, — ответила Кара.

Директор ЦРУ посмотрел на нее, подняв бровь.

— Еще я порасспрашивал об исторических книгах, — сказал Томас. — Нашел человека, который, возможно, знает, где их искать.

— Но об антивирусе вы так и не вспомнили? — не выдержал Грант.

— Нет. Вы же сами сказали, что эксперимент провалился. Стимулировать закрома моей памяти невозможно, потому что невозможно записать показания мозга относительно снов, потому что снов я не вижу. Так это выглядит, да, доктор?

— Похоже, так. Потрясающе. Возможно, мы на грани совершенно новых представлений о мире.

Фил Грант покачал головой:

— Что ж, Гейне прав. С этого момента все разговоры о снах мы сводим к минимуму. И заявляем просто и прямо — у вас дар. Вы видите то, что еще не произошло. Продать это довольно трудно, но, во всяком случае, подобное уже бывало. И дать пророку шанс в сложившейся ситуации захочет изрядное количество людей. Но что касается всего остального — вашей жены Рашели, или как ее там, военных советов, Орды, плодов, которых вы не ели, — сие запретная зона для всех, кроме меня и Гейнса.

— Хотите выдать меня за пророка-мистика? — усмехнулся Томас. — Я не столь оптимистичен, как вы. В глазах международного сообщества веса мне это не прибавит. Думаю, за пределами этой комнаты я должен быть всего лишь человеком, который знает о сложившейся ситуации больше самого правительства благодаря связи с Моникой. Я — последний, с кем она говорила перед тем, как ее выкрали террористы. Я — единственный, кто с этими террористами сталкивался, и единственный, кто способен предугадать их следующий шаг. И потому я — человек, которого следует воспринимать весьма серьезно. Судя по довольно… прохладному приему, который я встретил на сегодняшнем заседании, в подобной подаче будет больше смысла.

— Не согласен, — сказал Грант. — Вы полагаете, потребуется давление на международное сообщество?

Томас заходил по комнате, чувствуя все возрастающее беспокойство.

— Кто знает? Так или иначе, но что-то делать надо. Поверить не могу, что исторические книги сохранились! И если я смогу до них добраться… — Он остановился, обвел взглядом собеседников. — Нужно кое-что выяснить. Появилась ли эта рана на моем плече от Карлоса или от Паршивого. То есть во сне.

Они посмотрели на него без всякого энтузиазма.

— От Карлоса, — сказала, наконец, Кара.

— Но ты же не видела, как он ее нанес? Когда ты вошла, я был уже в крови. Мне действительно важно это выяснить. Там меня уверяют, будто рану я получил в сражении с Ордой.

— Но… как это можно выяснить?

— Просто. Порезаться. — Он вытянул руку. — Нанести небольшую ранку и посмотреть, будет ли она у меня там, когда проснусь.

Все трое захлопали глазами.

— Дайте мне нож.

Бэнкрофт шагнул к шкафчику, открыл его и достал ножницы.

— Вот…

— Вы что, всерьез? — спросил Грант.

Томас взял ножницы и полоснул острым краем лезвия по предплечью. Понять принцип связи казалось ему необходимым.

— Всего лишь царапина. Я должен знать. — Он поморщился и вернул ножницы доктору.

— Вы полагаете, что из одной реальности в другую переходит нечто большее, чем ваш разум? — спросил тот.

— Конечно, — ответил Томас. — Я существую и там и здесь, физически. Это — больше, чем знания и навыки. В обеих реальностях проявляются мои раны. Моя кровь… Жизнь. Больше ничего. Мой разум и моя жизнь. Но, с другой стороны, там я старею, а здесь этого не видно. Здесь я моложе.

— Это… совершенно невероятно, — присвистнул доктор.

Томас взглянул на Гранта:

— Итак, каковы наши дела?

Тот несколько помедлил с ответом.

— Что ж… президент приказал Федеральному агентству по чрезвычайным ситуациям бросить все ресурсы на совместную работу с ЦКЗ. И обратился во Всемирную организацию здравоохранения. Наличие вируса подтверждено сейчас в тридцати двух аэропортах.

— Что с поисками Моники? Если мы ее не найдем, прочее может оказаться бессмысленным.

— Ищем. Все усилия прилагают правительства Британии, Германии, Франции, Таиланда, Индонезии, Бразилии… и других стран тоже.

— И Швейцарии?