–Надо же!– первым прервал тишину Арбенин.– Однако!– хмыкнул в журнал. И судя по напряженным губам, чуть не расхохотался.

–Я же говорю! Уникальная женщина. Никого к себе не подпускает!– с прежним восторгом протянул Магницкий.

–Уникальная. Это точно.– Изо всех сил сдерживая смех, я поклялась себе, что не расскажу Валере последнюю сплетню.

Ни за что! Даже под пытками!

–И вот как с ней быть?– Магницкий посмотрел на Генриховну, которая в непосредственной близости от нас наслаждалась массажем и, конечно же, слышала весь разговор.– Как брать эту крепость?

–Штурмом не пробовали?– будто имел в виду что-то свое, листая журнал, предложил Арбенин.

–Думаете?– Лицо матерого олигарха стало серьезным.

–Ну, раз измором не получается…– Костя перевернул очередную страницу и пожал плечами.

–Возможно…– Наш любитель рыбалки поднялся. Поправил шляпу.– Возможно, вы правы!

Не прощаясь с нами, он взглядом отдал какой-то приказ официанту. И быстрым шагом направился в сторону катеров.

После ухода Магницкого я не сразу решилась снова заговорить. Сама не знаю, чего выжидала. Но когда не осталось даже следов на песке, как прорвало.

–Вы вообще не боитесь, что он мог вас узнать?– Если бы не люди вокруг, я бы точно бросилась на Арбенина с тумаками.

В ответ Костя сдвинул очки и посмотрел на меня из-под панамы самым бесстыдным взглядом, каким только можно было.

–Зачем вам тогда конспирация? Зачем дети на моей фамилии?– Я не могла успокоиться.

–Снова выкаешь?– Он будто и не слышал всего сказанного.– Тебя здесь отшлепать или до номера потерпишь?

Взгляд синих глаз стал еще опаснее.

–Прости…

По губам себе надавать захотелось. Клялась ведь ночью, что больше не буду. Ну какое «вы», когда изучили друг друга от пальцев ног и до макушки?

–Ты не боишься разоблачения?– спросила я уже без злости.

–В отличие от партнера, я не самая публичная личность. Точнее, совсем не публичная.

–Ты Константин Арбенин. Человек из «Форбс»! Каждый школьник, у которого есть компьютер, знает твою фамилию.

–Фамилию да. В лицо – нет.– Костя снял панаму и швырнул ее на освободившийся шезлонг.– В одном журнале как-то вместо меня напечатали фото моего телохранителя. Читатели и редакция даже внимания не обратили.

–Но дети… Они рядом. Если Магницкий или его охрана сопоставят одно с другим…

–Дети?.. Это последнее, по чему меня можно опознать. Мало кто видел нас вместе.

Наверное, стоило расслабиться. Если Арбенин так уверен, то, скорее всего, у нашего олигарха и правда не было шансов узнать в нем жертву недавнего ограбления.

Однако последняя фраза и ее горький тон неожиданно зацепили.

–Мало кто видел вас вместе за пять лет?– перефразировала я слова Кости.

–Именно. Я был не самым хорошим отцом.– Арбенин перевел взгляд на детей.

Те резвились возле воды, распугивая других туристов в радиусе примерно ста метров.

Чувствуя, как ступаю на зыбкую почву, я сделала короткий выдох и за ним медленный вдох.

–Они любят тебя…– произнесла быстро.

–Надеюсь.– Будто раздумывая, Костя сделал паузу. Затем продолжил:– Моя жена считала, что детям не подходит питерский климат. Сразу после родов она увезла их во Францию. В дом, который мне пришлось срочно купить. И там занималась воспитанием до пяти лет. Для сына и дочери я был отцом на удаленке.

Костя совсем снял очки. И теперь снова захотелось броситься к нему. Но уже не с кулаками, а с объятиями.

–И вы не пробовали жить вместе?

Как сейчас услышала голос Наты и ее гордое: «Он всю жизнь любил только меня».

–С Натальей и детьми?– словно о чем-то невозможном переспросил Костя.

Я на это смогла лишь кивнуть.

–Боюсь, подобное было исключено. Эти трое шли в комплекте. Наталья отказывалась оставлять детей со мной даже на день. А всего после часа рядом с ней хотелось удавиться.

–Как же чувства? Любовь? Вы ведь были женаты, и у вас появились такие замечательные дети.

–Не хочу тебя расстраивать, но, чтобы завести детей, совсем не обязательно что-то чувствовать к другому человеку. Всё намного проще. Ночью обязательно покажу.

Все еще сбитая с толку, я пропустила мимо ушей последнюю фразу. И замерла.

Информация, которую я знала о Косте, оказалась ложной. В словах Наты не было и доли правды. Костя не пытался забрать у нее детей. Ни о каких чувствах между ними не было и речи. А папка, которую сестра так хотела получить и которую потом юрист Арбенина переправил Магницкому…

Завершать логическую цепочку не было желания. Новая картина мира выглядела еще хуже, чем прежняя, где главным монстром был Костя.

–Или не будем ждать до вечера?– Он резко пододвинул мой шезлонг к себе. И, ухватив за талию, посадил меня на свои бедра.– В отеле есть аниматоры, которые присмотрят за детьми. Я прямо сейчас могу дать им задание. Войтенков проконтролирует.

–Вы… ты вчера обещал мне ужин. Свидание.

Переключиться со своего невеселого открытия было сложно. Тело откликалось на близость, в животе уже порхали бабочки, но мысли путались.

Больше не было стыдно за сестру. К ней я чувствовала лишь злость. Однако от стыда избавиться так и не удалось. Теперь я испытывала его из-за себя. Из-за своей трусости. Ведь до сих пор не призналась, как попала в дом Арбенина… и зачем.

Костя

За свое короткое отцовство я мало чему успел научиться, но одно правило выучил четко: «Если долго все хорошо, скоро обязательно случится плохо!»

То самое «плохо» произошло внезапно.

Загибаясь от желания продолжить «обучение» Вари, я кое-как дотянул до обеда. Потом, стиснув зубы, дождался вечера. Но после ужина судьба решила преподнести сюрприз.

Местный шаман, который подрабатывал еще и нянем, уже готов был заступить на вечернюю вахту. Войтенков прилип к экрану камер наблюдения. Я сам смазал лыжи для забега с Варей на руках в соседний номер. И вдруг двойня ни с того ни с сего схватилась за животы.

Это было как гром среди ясного неба. Тут же забылись и планы, и желания. Резко стало не до шамана и не Войтенкова. Вместо семейной прогулки перед сном пришлось срочно искать водителя. И вместо углубленного курса постельной акробатики – лететь в местную больницу.

–Я контролировала всё. И что они ели, и что пили, и что просто тянули в рот. Ума не приложу, как малыши могли отравиться.– Варя обнимала стонущую Дашу и оправдывалась, словно была виновата.