Даниил вспоминал прошедшие годы. С неприязнью вспомнил трагическое свидание в парке со своей первой любовью – Долорес, так и «не простив» ее за то, что ее изнасиловали в его присутствии. После этого случая он не вступал в серьезные отношения с девушками. Редкие случайные встречи не оставили следа ни в его памяти, ни в душе. Да и отвлекаться на девчонок было некогда: он решил серьезно подготовиться к началу взрослой самостоятельной жизни. Отец подарил ему на день рождения фотоаппарат, и он увлекся фотографированием. Даниил также с удовольствием осваивал профессию отца – гравировщика по металлу в его мастерской. У него проявились разносторонние художественные способности: он рисовал, лепил из глины. В живописи ему особенно удавалось написание картин акварелью. Даниил тонко чувствовал ее прозрачную текстуру и удачно использовал ее. Он мечтал о славе художника в любой сфере, будь то фотография, гравировка, скульптура или живопись. После окончания школы Даниил устроился фотографом в престижный фотосалон в районе Сохо, решив строить карьеру фотохудожника.

Ему было всего 22 года, когда он встретил всесильную Вирджинию Грин. Четыре года они были вместе. Когда ему исполнилось 26, она умерла. Через два года, когда ему стало 28, умерли его родители, и он познакомился с гонщицей Вивьен. А затем, в течение двух лет, он убил трех женщин с «цветочными именами». В 30 лет он выследил португальскую принцессу и студентку Дэбору, и отравил их. В скором времени им была убита детектив Браун.

Окидывая мысленным взором все эти события, он ужаснулся тому, что натворил. Потом стал рассуждать и нашел приемлемые для себя объяснения каждому из своих поступков.

Он пришел к выводу, что такой красавец и носитель таланта не может опуститься до униженной девушки, такой, как Долорес, даже если она не виновата в этом.

«Вот, например, бездомные женщины. Они, может быть, по воле случая оказались на улице и не виноваты в этом. Но это не значит, что каждый нью – йоркер обязан встречаться с ними или жениться на грязной вонючей женщине, живущей в коробке», – размышлял он. – «Детектив Браун лезла не в свое дело, и ее надо было наказать. А женщины с «цветочными именами»? Они выполнили свое великое предназначение – стали Музой, вдохновившей Мастера на создание шедевров. Думаю, ни одна живая девушка не может внушить к себе такое мощное, шквальное чувство любви, как навсегда уснувшая, когда понимаешь, что ее красота недолговечна. Ты единственный, кто видел загадочный переход от жизни к смерти. Ты последний, кто взял поцелуем последнее тепло с ее губ».

Раздался звонок. Это была его постоянная клиентка, помешанная на собственных фотосессиях, известный в Нью – Йорке адвокат Мириам Эванс. Это она внесла залог за Даниила и освободила его от тюремного заключения после убийства португальской принцессы. Мириам пригласила Голденблюма в свой загородный дом на вечеринку по случаю Дня независимости.

Когда он прибыл туда с небольшим опозданием, гости уже начали переходить на специально отведенную лужайку с огромной круглой сценой посередине. Приглашенных было около пятисот человек. Молодой человек, ведущий вечера, стоявший у сцены, скороговоркой, чередовавшейся с затяжными гласными, объявил:

– Королева сцены, Мастер волшебных дел, мада-а-а-а-ам Иллю-юзия-я-я-я, бесстрашная укротительница огня, воздушная, как Фея-я-я-я-я, идущая по лезвию-ю-ю-ю, единственная в мире женщина – факир, – и протяжно прокричал:

– Глория Джойс! О-О-О-О-О-О-О-О…

– О-О-О-О-О-О-О-О…, – подхватила толпа.

Фонари и гирлянды выключили и вокруг сцены, в темноте, стали загораться факелы, которые поджигали босоногие мужчины с обнаженными торсами в белоснежных штанах и чалмах. Четверо из них принесли плоские железные носилки с деревянными ручками, засыпанные раскаленными углями. Мужчины прошлись перед первыми рядами зрителей, показывая им носилки. Некоторые из гостей шарахались назад, почувствовав жар от углей.

Зазвучала таинственная восточная музыка и на сцену в свете прожекторов выпорхнула женщина в поблескивающей чалме. Она была одета в черный костюм с блестками, состоявший из широких штанов с манжетами на тонкой щиколотке и из лифа. Она подошла по очереди к четырем точкам сцены и выдохнула изо рта струи огня на зрителей. Это была великая артистка Глория Джойс.

Раздались аплодисменты и одобрительные вскрики женщин. Помощники в чалмах поставили на бетонную площадку около сцены раскаленные носилки. Глория бесстрашно шагнула на красные угли и стала ходить по ним туда и обратно. Вышагнув из носилок, показала зрителям свои неповрежденные ступни, освещенные светом факелов.

Вынесли лестницу, которая была заставлена саблями, поставленными лезвиями вверх, вместо ступенек. Помощники брали каждую саблю и рассекали ею шелковые шарфы, чтобы показать, что лезвия действительно остро наточены. Музыка затихла. Глория сосредоточилась и бесстрашно начала подниматься по лезвиям. Зрители молчали. Стало слышно, как потрескивает огонь в факелах. Трудно было поверить в то, что у артистки был вес: она смотрелась легкой, как перышко. Поднявшись до верха лестницы, Глория начала спускаться вниз. Когда она шагнула на землю, раздались оглушительные аплодисменты и крики «Браво!» Глория изящно приседала в реверансах, посылая воздушные поцелуи, поворачиваясь вокруг себя.

Одна гостья, пораженная ее выступлением, подбежала к ней, обняла, потом посмотрела на нее с восторгом, и, сняв с пальца бриллиантовое кольцо, надела его Глории Джойс. Другие шокированные дамы и джентльмены последовали ее примеру. За несколько минут Глория была осыпана ювелирными изделиями и цветами.

Она поблагодарила всех еще раз реверансами и воздушными поцелуями и удалилась. Молодой человек, ведущий вечера, сообщил:

– А сейчас изюминка нашей программы – певица Роуз Стюарт. Эта красивая девушка известна тем, что ее чудесное пение вызывает такую зависть у бесталанных людей, что они без зазрения совести объявляют ее певицей без музыкального слуха!

Раздались смешки в разных местах лужайки.

– Поприветствуем красавицу Розу Стюарт! – прокричал ведущий.

На сцену вышла, жеманно ломаясь, слабая копия Мэрилин Монро в копии ее знаменитого белого платья. Также на сцену поднялся джазовый оркестр в костюмах 50 – х годов прошлого века, и, усевшись на стулья, заиграл вступление к песне, оставшейся в веках: «I want be loved by You».

Несколько девушек вынесли большие корзины с розами и раздали букеты зрителям. При этом девушки что – то говорили гостям. Как только Роуз фальшиво спела первые две строчки, раздался гомерический хохот, свист, аплодисменты, крики «Браво!» В нее полетели букеты роз. Собирая цветы со сцены, счастливая певица довольно точно изобразила знаменитый выдох в конце куплета: «Пу…», и подойдя к включенному в центре сцены вентилятору, стала ловить поднимающийся вверх подол платья. На эти жесты снова раздался свист. Роуз продолжала вертеться у вентилятора и перевирать ноты. Некоторые гости так смеялись, что у них выступили слезы на глазах. Кое – кто стал подпевать в насмешку. Певица не понимала издёвки, считая, что публика в восторге от нее. А смех понимала как одобрение ее талантливого подражания Мэрилин.