Потом было то злосчастное дело, обещающее приумножить его славу и богатство. Но главное, там была та женщина с глазами цвета ореха. Безупречная красавица, с одинаковой страстью дарившая любовь и отправляющая на тот свет любого, кто посмеет встать на ее пути. Но она принадлежала другому. «Спасите его, Семен Иосифович! Наша благодарность не будет иметь границ. Вы получите все, что пожелаете», – говорила она, удерживая в нервных пальцах тонкую сигарету. Все, что он пожелает? А он желал ее… Она об этом, кстати, так и не узнала.

«Этот мерзавец причастен к смерти моего отца. Я пойду до конца. Мне терять нечего». Как он смеялся тогда над словами Дубровской. Что могла сделать она, неопытная девчонка, над нелепым поведением которой потешались все участники судебного заседания? Не воспринимала ее всерьез, до поры до времени, и та самая женщина.

Финал известен. «Приговаривается к двадцати годам лишения свободы…» Шок, боль в сердце, пустота. Время остановилось. Он не мог поверить, смириться с неизбежным. «Иосифович, может, тебе пора на покой? Ты теряешь хватку». Разве он простил бы раньше подобную фамильярность? Ему выражали притворные соболезнования, но смеялись за спиной. Он ушел в длительный отпуск. «Законность» возглавил нахрапистый сынок председателя одного из районных судов.

Но это было еще не все… «Семен Иосифович, ее нашли в гостиничном номере. Она мертва. Вас интересует причина ее смерти? Самоубийство». Она ушла из жизни добровольно, не оставив записки и не объяснив мотивов своего страшного поступка. Хотя Грановский знал, в чем дело. Он не оправдал надежд той женщины. Он не спас мужчину, ради которого она жила. Ореховые глаза закрылись навеки. А всему виной была Елизавета Дубровская…

Хотя кто его знает, может, первопричиной был он? Никто не вышел из этой схватки победителем. Он растерял былой апломб и влачил жалкое существование в стороне от громких дел и славных юридических побед. Лиза – в тюрьме по какому-то несуразному обвинению. По злой иронии судьбы, ей может помочь только он.

Конечно, он оставил в стороне былые обиды. Но теперь он боялся поражений. Мысль о том, что судьба этой девочки находится в его руках, приводила в трепет. А если всех его усилий окажется недостаточно и Дубровскую признают виновной? Сможет ли он пережить еще и эту боль?

Ответ был очевиден и от этого ужасен. Та женщина, Лиза, а третьей жертвой станет он…

– Семен Иосифович, я очень рад нашему знакомству…

Воронин не лгал. Это было видно сразу. Он привстал, пожимая руку Грановскому. Со стола упала папка с бумагами, но следователь не спешил поднимать ее. Он предложил адвокату присесть и даже собственноручно повесил его шляпу и пальто в стенной шкаф.

– Будете чай, кофе?

Грановский отрицательно покачал головой.

– Семен Иосифович, для меня такая честь работать с вами, – сказал Воронин и осекся. То ли он говорит? Если учесть щекотливое обстоятельство, что известный адвокат будет работать не с ним, а против него, то вести речь о какой бы то ни было удаче смешно. Грановский, должно быть, почувствовал его замешательство, потому что вежливо произнес:

– Я тоже считаю, что наше сотрудничество с вами будет взаимно полезным и, по возможности, приятным. Хотя если учесть обстоятельства…

– Вот-вот, – спохватился следователь. – Как раз о них я и хотел с вами поговорить… Вы – блестящий адвокат. На вашем счету, как мне известно, много славных побед. Я даже слышал, что вас включают в «золотую десятку» лучших адвокатов России…

Грановский не перебивал. Положа руку на сердце он всегда был не равнодушен к комплиментам в свой адрес. А ведь в последнее время он был лишен этой маленькой радости. Бывшие клиенты не досаждали ему излишним вниманием, а рой смазливых поклонниц сгинул в направлении других преуспевающих мужчин.

– …поэтому мне непонятно, почему вы решили взяться за это дело, – выплыл издалека голос Воронина. – Поверьте мне, здесь ловить нечего. Все преступления совершены в условиях полной очевидности. Сомнений в виновности вашей коллеги – никаких! У нее имелись мотивы для совершения этих деяний, имелась возможность…

Это звучало почти оскорбительно. Его, известного адвоката, убеждают в том, что его умения и многолетний опыт окажутся бесполезными. Что рассчитывает услышать этот молодой выскочка?

«Ну, если вы так считаете, я, пожалуй, откажусь от защиты. Пусть Дубровская выпутывается сама. Я же возьмусь за дело, где результат гарантирован». Какая глупость. Какое самомнение. Давать советы самому Грановскому! Не особенно его здесь ценят. Зря он развесил уши, поддавшись на льстивые речи.

– …ее взяли на месте преступления. У нас обширный список свидетелей, вещественных доказательств. Обнаружены отпечатки пальцев, пригодные для идентификации. Я бы вам не советовал…

– Молодой человек, – вспылил Грановский. – Я хочу заметить, что известным адвокатом я стал не потому, что прислушивался к советам обвинителей. Я всегда поступал так, как велела мне моя совесть и мои представления о добре, зле, справедливости.

– Извините, – потупился пристыженный Воронин. – Я только хотел как лучше. Я хотел вас предостеречь. Ведь, когда вы ознакомитесь с материалами дела, вы поймете, что я прав, но обратной дороги не будет.

– Ладно. Будем считать, что мы поняли друг друга, – пробурчал Грановский. – Я не буду ничего говорить об уликах. Мне нечем оперировать, я не знаю дела. Но я знаю Дубровскую Елизавету. Вы меня не убедите в том, что она совершила преступление.

– Несколько преступлений, – уточнил Воронин. – Особо тяжких, между прочим.

– Тем более, – отрезал Грановский. – Эта девица не способна на убийство.

– Если бы заранее знать, кто на что способен, – вздохнул следователь. – Но если вы тверды в своем решении принять на себя защиту Дубровской, спешу вам сообщить, что на настоящий момент ей предъявлены обвинения в умышленных убийствах граждан Плешака и Павловской. По делу имеется ряд отягчающих обстоятельств, поэтому ее действия уже квалифицированы по части второй статьи 105 Уголовного кодекса.

– Это очевидно. Вы меня не удивили, – усмехнулся Грановский.

– Да. Но это еще не все. Ко мне поступил ряд заявлений от граждан, пострадавших от преступных действий вашей… протеже. В скором времени я планирую предъявить ей еще несколько эпизодов.

– Например?

– Ну, хотя бы по причинению телесных повреждений юристу Афонину. Дубровская нанесла ему удар не установленным следствием предметом. Результат закономерный – сотрясение головного мозга и, само собой, кровоподтек… Далее, Виктория Малинина. Сообщает о похищении кроссовок «Адидас».

– Господи, какая ерунда! – возмутился Грановский.

– Не такая уж это и ерунда, Семен Иосифович, – заметил Воронин. – Этот эпизод квалифицируется мной как грабеж, то есть как открытое завладение вещами потерпевшей. Есть основания предъявить обвинение вашей милой коллеге и в незаконном лишении свободы гражданки Малининой. Дубровская заперла ее в ванной комнате. Учитывая крепкие дубовые двери и весьма серьезный засов, можно говорить о том, что жизнь и здоровье девушки были поставлены под угрозу. Не могла же она питаться зубной пастой! Если бы милиция не подоспела вовремя…