Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последнее – чистой воды импровизация, основанная на догадках и домыслах. Просто я и представить себе не могу иной причины, почему бы Артёму ограничивать себя в своих желаниях, если таковые на самом деле существуют не только порывом минутной слабости или прихоти. Но, зная мужа и его способы решения некоторых ситуаций… Уверена почти на сто процентов, не ошибаюсь. Вот и то, что плечи мужчины заметно напрягаются, говорит о том же самом.
– Сто одиннадцатая по УК, – слегка прищурившись, отзывается Рома, пусть и не сразу.
А во мне моментально вспыхивает противоречие. Раз Агеев и правда способен «надавить» на Рупасова, значит Артём действительно был искренен со мной. Вот только всплывшая в памяти информация о содержимом статьи, квалифицирующей умышленное причинение тяжких телесных повреждений, не очень вписывается в пределы моего радостного облегчения.
– Конкретней, Ром, – уточняю небрежно.
Ведь эта информация тоже важна. Вдруг всё не так, как гласят сухие строчки кодекса? Да и неплохо было бы определить какие конкретно абзацы данной статьи применимы конкретно к моему самому первому мужчине.
– Заявление восьмилетней давности и медицинское освидетельствование потерпевшего. Потерпевшей, – охотно откликается федеральный судья с тенью лёгкой усмешки. – В общем, вполне достаточно, чтоб даже сейчас возбудить уголовное дело со всеми вытекающими, учитывая до сих пор не истёкший срок давности.
Кажется, последствия принятия разного алкоголя и отсутствия еды на сегодняшний день, решают дать о себе знать именно сейчас. А может информация оказывается гораздо жёстче, чем я могла бы себе представить. В любом случае, приступ тошноты подавляю с огромным трудом, шумно сглатывая, в то время как перед глазами темнеет, а желудок выворачивает в болезненном спазме.
– Должен же я был оградить своё семейное благополучие, – как ни в чём не бывало дополняет Агеев. – А тут такой удобный вариант подвернулся. Не смог себе отказать. К тому же, на тот момент всем нам троим это было удобно. Ты же сама не хотела, чтобы он к тебе приближался, вот я и позаботился об этом. По-своему.
В серых глазах мелькает настороженность. Рома явно ждёт моей реакции. Большей, чем то, как я сейчас бестолково пялюсь на него, пытаясь усвоить сказанное.
– Условие? – спрашиваю, не слыша собственного голоса.
Оно определённо должно быть. Всегда есть. Тем более, на данный момент почему-то Рупасова сделка больше не останавливает. Неплохо было бы знать и эту причину. То ли, чтобы соблюдать установленное, а может наоборот – нарушить, вопреки всему, если придётся.
– Пока ты сама к нему не придёшь, – муж вновь возвращает себе маску ледяной отстранённости и равнодушия.
И только едва заметно подрагивающие уголки губ дают понять о том, что Роме доподлинно известно – я сама приезжаю на пристань, туда, где находился Рупасов, а значит сидящий передо мной вынужденно терпит нынешнее стечение обстоятельств. Тот факт, что об этом позаботился кое-кто ещё, уже не столь значим.
– Ты всё отдашь. Мне. До последнего клочка бумаги, – отвожу от него взгляд и поднимаюсь со скамьи, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы не упасть по пути. – И сделаешь так, чтобы об этом больше никто не вспомнил. Совсем. Ни при каких обстоятельствах. Ты и не такое можешь.
Разворачиваюсь в сторону дома, намереваясь наконец попасть внутрь, а после и в свою спальню, чтобы прилечь ненадолго. Стоило бы конечно остаться и продолжить столь занимательную беседу, ведь так и не сказала главного, но самочувствие не желает улучшаться на пустом месте, а мне вскоре ещё предстоит идти в гости к Светлане Владимировне. Последнее я точно не пропущу.
– С чего бы это вдруг? – доносится флегматично мне в спину.
Ну вот, удобнее момента и не придумаешь. Словно сама судьба подталкивает объясниться именно сегодня, как было мною обещано.
– Потому что я ухожу от тебя. Чтобы к нему вернуться, – проговариваю тихо и останавливаюсь, так и не дойдя до крыльца. – Развод, Ром, – дополняю, немного громче. – Ты дашь мне развод. И не будешь препятствовать моей самостоятельной жизни. С ним.
Надеюсь, мой голос звучит достаточно ровно и убедительно, потому что выставлять ультиматум такому, как Роман Агеев… уж лучше прикопать себя где-нибудь на окраине города – так будешь чувствовать себя гораздо счастливее.
– Хм… – единственное, что следует от мужа.
И это очень-очень плохо!
Оборачиваюсь, демонстративно скрещивая руки на груди.
– Может быть я и повела себя как малолетка, может и правда совершаю ошибку, – произношу всё также ровно и спокойно. – Но я хочу попробовать. Заново. Он был вполне убедителен, чтобы я поверила ему. И даже если потом я буду горько сожалеть, я прошу тебя, не останавливай меня, – замолкаю ненадолго, не сразу решаясь произнести дальнейшее: – Я люблю его, понимаешь? Всегда любила. Это никакой не секрет для тебя, поэтому, говорю ещё раз: пожалуйста, Ром, дай мне свободу.
С такого расстояния не видно, какие эмоции заполняют взгляд серых глаз, но у Агеева на лице довольно ярко написано насколько сильно он не согласен с принятым мною решением.
– То есть, тебя абсолютно не волнует то, что наш сын не сильно вписывается в этот твой вариант новой фееричной жизни? – даже не говорит, буквально режет меня насквозь своими словами, пропитанными ядовитой реальностью. – Ладно я, хер с ним. Так и знал, что рано или поздно ты устанешь играть в примерную жену и захочешь чего-нибудь эдакого в силу твоего возраста, но… Матвей – о нём ты подумала вообще?
Внутренности выворачивает сплошным потоком боли. И дело уже не только в том, что мне физически становится всё хуже и хуже с каждой истёкшей минутой.
– Да. Подумала. Я всё объясню ему. Он поймёт, – отвечаю односложно.
Самой себе не сильно верю, но стараюсь сохранять твёрдость и решимость в голосе. Просто страх, что Рома просто-напросто отберёт у меня сына… давно живёт в моём сердце. Опасение не безосновательно. Мужчина вполне способен так поступить и в силу характера, и в меру возможностей.
– Ты же не… – дополняю, но тут же умолкаю.
Прикусываю губу, мысленно проклиная себя за то, что вообще подняла в довершение ко всему ещё и эту тему. Упустила шанс хоть ненадолго отложить очередное тяжёлое последствие моего спонтанного эгоистичного решения. Остаётся надеяться, что муж не понимает, о чём я собиралась сказать…
Надежда не оправдывается.
– Оставлю ли я Матвея себе, запретив тебе видеться с ним в случае развода? – вкрадчиво уточняет Рома.
Его тон слишком бесцветный, чтобы я могла понять, что кроется за ним, поэтому лишь нехотя киваю, чувствуя, как новый приступ тошноты подкатывает к горлу.
– А сама как считаешь? – не спешит облегчать мне жизнь Агеев.
Внешне никак не реагирую. А внутренняя истерика, разрождающаяся во мне, с виду и не заметна
