Чтобы не разреветься, я прогнала мысль о бабушке и продолжила укладывать вещи Татьяны. Радик сказал, чтобы мы взяли с собой постельное белье. Я сняла с матраса Танину простыню и сложила ее. Под простыней лежал старый конверт. Я присела на корточки и открыла его. В конверте находилась фотография – кажется, семейная: маленькая девочка, мама, папа и мальчик на руках у отца. В девочке я узнала Татьяну. Как трогательно она выглядела с большими бантами в косичках! А мальчик был конечно же ее братом – тем самым, которого она хотела своим телом вызволить из детского дома, где его третировали.

– Так надолго вы уезжаете? – прервала мои мысли Оксана.

Я закрыла чемодан и обернулась к ней. Она по-прежнему сидела на матрасе.

– Маленькая моя…

Я подошла и села рядом. Я обняла ее за плечи, и она прижалась ко мне головой. Я не знала, что ей сказать. Я и в самом деле не знала, куда и насколько мы едем. Я не знала, вернемся ли мы вообще. Я ничего не знала. Я не распоряжалась своей жизнью. Я принадлежала сутенерам. Нет, не я – мое тело.

Оксана всхлипнула. На ум не приходило ни одного слова, которое могло бы ей помочь. Но я чувствовала необходимость сказать ей, что с ней могло случиться.

– Может быть, мы и вернемся, но я не уверена…

– Но куда вы едете?

– Я же сказала, возможно, в Швецию.

– А куда в Швецию?

– Вот это мне неизвестно.

– А вы не можете меня взять с собой? Я боюсь оставаться тут одна…

– От нас это не зависит…

– А от кого?

Глупая девочка… Она и сама могла догадаться, кто тут командует, но я понимала, что она хотела услышать это от меня. Я должна была подтвердить то, чего она боялась.

– Марат, Радик и Леандр, – ответила я со вздохом.

– А почему они командуют?

– Они сутенеры, зарабатывают деньги на том, что продают нас клиентам.

– Но я не хочу заниматься этим, – вскинула голову Оксана.

– Я тоже… Но… – Я замолчала. Мне нужно было подумать, как точнее выразиться: – Я была продана им… И тебя тоже продали…

– Нет!

Несмотря на наши разъяснения, она не хотела верить в свершившееся. Ей еще хуже, чем мне, подумала я. Меня продал Сергей, которого я, собственно, не знала. А ее продал собственный дядя, близкий родственник, который видел, как она росла. Возможно также, что после вчерашнего потрясения она просто забыла, что мы ей говорили. Придется объяснять все заново.

– Твой дядя, по-видимому, получил за тебя большие деньги, – сказала я. – Вероятно, тысячу долларов.

– Ты врешь. Он обещал найти для меня работу, чтобы я смогла купить маме лекарства.

– Я тоже верила, что буду работать в казино, а попала сюда. И никаких денег мне тут не платят.

– Они обманули дядю, эти гады! Я пожалуюсь на них в милицию!

Конечно, дядя отлично знал, куда и для чего он продал Оксану, подумала я. Иначе бы он не сбежал со двора, как последняя крыса. Он сделал это намеренно. На Украине, откуда Оксана родом, тысяча долларов – это огромная сумма. После того, что я пережила, я ничуть не удивляюсь тому, что люди за деньги могут пойти на какое угодно преступление. Даже на продажу собственной племянницы.

– Радик – тот, который маленького роста, – добрый. Вернее, добрее других. Он обычно не бьет. Держись к нему поближе. Может быть, Марат и Леандр уедут с нами, а Радик останется здесь.

В этом я и сама не была уверена. Я только слышала, как они болтали между собой на литовском. Я разобрала слова «Швеция», «нет», «да» и их имена. Из этого я сделала вывод, что Радик, скорее всего, с нами не поедет. В этом случае Оксане, считай, повезло. Радик все-таки был самый спокойный из них. А я со своей стороны постараюсь побыстрей связаться с полицией. Глядя на Оксану, я все больше утверждалась в мысли, что приняла правильное решение. В конце концов, этого птенчика надо спасать. Было также важно объяснить девочке, чтобы она не бузила так открыто, как я. Если она попытается сбежать, ее будут бить, как били меня. И еще вопрос, выживет ли она после побоев. Главное для нее – выжить и не сломаться, пока я не приведу свой план в исполнение.

– Я скоро вернусь и… буду помогать тебе оттуда, – пообещала я и обняла Оксану за плечи. – Верь мне.

Если не умру раньше, подумала я про себя. Если мой план удастся. Если я не попаду в тюрьму за нелегальный въезд в страну. «Если» было очень много, но о них я не хотела рассказывать Оксане. Чтобы выжить, ей нужна была надежда. Надежда должна оставаться всегда. Я знала, как это нелегко, но мысли должны иметь другое направление. Позитивное, что ли… Нельзя зацикливаться на унижениях. Мне, например, очень помогало думать о бабушке, а у Татьяны был маленький брат. Оксане тоже нужно иметь кого-то или что-то, чтобы об этом вспоминать. Причем вспоминать она должна не только о больной раком матери – от этого ей станет только еще хуже. Пусть лучше думает о том, что я либо вернусь обратно, либо буду помогать ей оттуда. Рано или поздно все будет хорошо.

– Я тебе верю, – тихо сказала Оксана.

– И еще. Всегда закрывай глаза, не смотри им в глаза.

– Кому?

– Мужикам – кому же еще! Клиентам.

Я вздохнула. Я хотела сказать «насильникам», но сдержалась. Ни к чему это. Оксана только еще больше испугается, а страх делу не помощник.

– Знаешь, есть много мужиков с гадкими фантазиями, – продолжала я. – Постарайся не думать об этом. Постарайся выбросить их из головы.

– Какие такие фантазии?

– Есть мужчины, которым хочется только одного – секса.

– И что же мне делать?

– Тебе ничего не надо делать. Просто постарайся потом все это забыть.

– А можно ли это забыть?

– Надо попытаться.

Я вздохнула, потому что была уверена, что такого забыть нельзя. Каждый раз, когда Марат бросал на меня свой тяжелый взгляд, страх разгорался во мне с новой силой. Более того, за последнее время он вырос до чудовищных размеров, что бы я ни говорила и как бы я ни хорохорилась. Страх вытеснил все чувства, какие у меня были, и я не была уверена до конца, что когда-нибудь смогу вернуться к нормальной жизни.

Днем раньше, когда Марат хотел поколотить Оксану, я думала, что я поборола страх, но это длилось недолго. Вечером страх снова дал о себе знать. Однако я могла дать Оксане хороший совет – научить ее тому, что я усвоила на собственном опыте.

– Поняла? Не смотри им в глаза…

– Ты уже говорила, – напомнила Оксана.

Я ничего не ответила. Останься мы здесь, я бы не смогла защитить ее. И все же я была рада, что мы поговорили.

– Наташка, ты веришь, что твоя проповедь ей поможет? – спросила Татьяна, появившаяся в предбаннике.