нас боязнь, как бы не утратить союза со Христом, как бы не оказаться вне спасительного ковчега – Св. Его Церкви. Эта боязнь внушает нам особую осторожность при встрече со всяким новым церковным явлением – осторожность, нужно сказать, вполне оправдываемую всем тем, что происходит у нас на глазах в церковной жизни за последнее время. Но благоразумная осторожность христианина – совсем не враждебная подозрительность фанатика или фарисея, который уже заранее готов всех, кроме себя, считать предателями… Боязнь потерять Христа побуждает христианина не бежать куда-то в сторону от законного священноначалия, а наоборот крепче за него держаться и от него неустанно искать разъяснений по всем недоумениям, смущающим совесть.

Вот почему каноны нашей Св. Церкви оправдывают разрыв со своим законным епископом или Патриархом только в одном случае: когда он уже осужден Собором, или когда начнет проповедывать заведомую ересь, тоже уже осужденную Собором. Во всех же остальных случаях скорее спасется тот, кто останется в союзе с законной церковной властью, ожидая разрешения своих недоумений на Соборе, чем тот кто, восхитив себе соборный суд, объявит эту власть безблагодатной и порвет общение с нею (Двукр. Пр. 15 и мн. др.)».

Приведенные выдержки из посланий митрополита Сергия и его Синода, в которых вылилась искренность души и благоговейное серьезное отношение к делу, свидетельствуют не о стремлении их к власти, и не об угодливости пред Советской властью из-за страха за себя – перенесшему четырехкратное темничное заключение не страшно испытать его и пятый раз за Церковь Христову, если будет на то воля Божия, а о великой жертвенности их ради своей страдалицы Церкви. У нас заграницей нет других официальных данных, в которых был бы хотя какой-либо намек на иные намерения, на иные цели, иные пути высших руководителей церковной жизни в России; нет фактов, которые бы бросали тень на несоответствие их деятельности с их открытым заявлением не только пред верующими, но и пред Богом – быть навсегда православными, потому что в действительности нет этих фактов там. «К глубокому прискорбию моему, пишет в послании к своей пастве от 1-14 дек. 1927 г. Вятский архиепископ Павел, член Патриаршего Синода, находятся недобрые люди, стремящиеся во чтобы то ни стало подорвать доверие ваше к митрополиту Сергию, ко мне и всему вообще составу Св. Синода распространением ложных провокационных слухов, что будто… мы и неправославны (не указывая, однако, конкретно, в чем выразилось наше не православие и не приводя в подтверждение сего ни документов, ни фактов, ибо ни тех, ни других нет)». А если так, то кто же из эмиграции, за ответственностью пред Богом и совестью, может бросить туда, вдаль, где совершается благодатное горение духа, а в горении воссозидается блеск нашей родной Церкви, обвинение нашим подвижникам в том, что они отступают от Истины? Могут только разве те, кто ищет только повода, чтобы обособиться от Матери-Церкви. А кто ищет Истины и спасительного пути в единении со всей Вселенской Церковью, тому достаточно и этих актов от Матери-Церкви и искренних размышлений, чтобы без колебаний признать, что канонически-связующим звеном нашей Церкви со Вселенской является фактический возглавитель ее временный заместитель Местоблюстителя митрополита Петра, со Священным Синодом при нем.

В изложенном я имел в виду представить вниманию православной русской эмиграции теперь уже исторический процесс внутренней жизни нашей Страдалицы-Церкви в тяжелые годы ее величайшей духовной страды, в котором она всеми сторонами своей жизни стремилась охранять каноничность своего внешнего бытия и постепенно подготовлялась высказать устами своих первоиерархов ту непререкаемую Истину, что во всем происшедшем с отечеством и Церковью – воля Божия, и чрез то приближалась к получению законного права на существование, к вступлению в новую эру своей внешней жизни, открыть первую страницу, которой Бог повелел митрополиту Сергию. Здесь я пользовался исключительно теми официальными данными, которые разновременно печатались в Карловацких Церковных Ведомостях и других печатных органах, не придавая значения ни праздным слухам, в обилии существовавшим в нашей загранице, ни тем выводам, которые делались в печатных органах, помещавших у себя те официальные акты.

Я остановился на посланиях митрополита Сергия и его Синода, в которых, при кратком, но красочном изображении тяжелого внутреннего состояния нашей Церкви, намечались исходные пути к устроению ее на канонических началах. Но для всякого православного русского не безразличного к Церкви, тем более болеющего с нею, думаю, весьма желательно знать, в чем и как фактически осуществляется новое положение Церкви, какова жизнь ее, сумели ли ее руководители достигнуть чего-либо из того, о чем они возвестили, как о pia desideria, в своих посланиях, стоя на пороге новой жизни. Об этом я теперь и буду говорить, насколько я ознакомился о том расспросами и наблюдениями в течении недели в Патриархии. Я прибыл в Патриархию спустя год и четыре месяца после опубликования первого послания к Церкви митрополитом Сергием и Синодом, – время, кажется, достаточное для выяснения основного течения в глубине и на поверхности церковной жизни. Особенно в данном случае ценно настроение верующих и отношение их к Первосвятителю в центре церковной жизни, в столице.

В Москве митрополит Сергий, как возглавитель Церкви, пользуется неоспоримым авторитетом и личным уважением. У него нет кафедрального Собора; храм Христа Спасителя находится у живоцерковников. По праздникам он служит в различных приходских храмах, служит по приглашениям, которые делаются заблаговременно, чтобы не получить отказа за еще ранее данным им обещанием служить в другом храме. Храмы бывают многолюдны; а как относятся верующие к его иерархическому достоинству, я уже имел приятный случай говорить об этом в речи о хиротонии нового иерарха, – как к нему стремительно после службы верующие бросились получить благословение. Никаких разделений и разногласий, связанных с его возглавлением, о которых ранее писали, вероятнее всего, враги Церкви, там нет. Может быть и есть отдельные личности, даже в каждом сословии, которые не смогли переломить себя, свои личные воззрения на отношение Церкви к власти, но они ни в чем себя не проявляют, делаясь незаметными в общей верующей массе.

При нем – Патриарший Священный Синод из 12 иерархов, возглавляемых самим заместителем. «Патриаршим» он назвал Синод не только в отличие от обновленческого, но и для того, чтобы в церковном сознании не угасала идея восстановленного патриаршества, как единоличного канонического возглавительства Церкви, которым обусловливается. В охранение именно этой свободы, при учреждении своего Синода, он определенно подчеркнул, что организуемый им Синод ни в коем случае не может стать коллегией, заменяющей в нужных случаях самого заместителя, – он только – при нем; с уходом его с заместительства и Синод прекращает