может многие во всю жизнь потом будут свято носить в сердцах своих имена узников-иерархов, которые в союзничестве с ними во всем и всем проповедывали Христа.

Для оставленных в монастыре специалистов монахов предоставлен один храм. В нем совершают наши исповедники с монахами по возможности уставно подпраздничные и праздничные Богослужения. Есть свои певчие. В большие праздники служат два-три иерарха. Облачения им доставили из России. Приходят на богослужение и миряне. Много ли, мало ли их бывает, это в данном случае и при тамошних жизненных условиях – не первосущественно. Заграницей православные эмигранты – на свободе, но многие ли посещают из них свой храм даже в праздничные дни? Но все-таки они чувствуют себя православными, имеют свой храм, есть свой священник, который совершает божественную службу «о всех и за вся», хотя иногда этот пастырь, к великому сожалению, за неимением средств для жизни, вынуждается в будничные дни становиться за рабочий станок рядом со своими духовными детьми. А храм в Соловках и Божественная служба в нем сами по себе – важнейшее дело. Это свет во тьме, необъемлемый тьмой. Пусть утомленные изнурительным трудом и тяжкими душевными переживаниями не пойдут в храм, но все же они сознают, что тут, невдалеке от них, совершается великая служба, – Божественная Литургия, приносится бескровная Жертва и за них обремененных и за весь мир. Нет-нет да и донесутся к некоторым, а чрез них и к другим, церковные о них молитвы: «Господи помилуй». Если чье сердце еще не совсем утратило чувствительность к Богу, то в тяжелые минуты жизни может скорее отдохнуть, будет ли оно в храме, или вблизи, перенесясь в него. Может быть редкая, но все же есть возможность в напутствие в загробный мир приобщиться св. Таин. Есть там эта святыня! Труждающимся и обремененным есть кое-какая возможность скорее придти ко Христу и упокоиться в Нем.

Для обычного человеческого взгляда здесь нет ничего чудесного, все обычно.

Но для него и существование Церкви на земле – дело едва замечаемое. А между тем Церковь Христова – величайшее чудо.

С этой стороны жизнь в Соловках узников-иерархов, как воля и дело Божие, есть не воспринимаемое внешним глазом, но действуемое в глубинах сердец многих страдальцев, чудо, ибо чрез них хотя в малой степени поддерживается в них вера во Христа, а с ней и пребывание их в Церкви Его.

Было бы непонятным, если бы Соловецкие узники не ощущали духом всей глубины совершающегося святого дела в страдалице своей – Матери Патриаршей Церкви и как-либо отделялись от него. Отсюда, для меня не было ничего неожиданного, когда мне бывшие узники-иерархи сообщали, что там на Соловках, все исповедники, за печальным исключением трех, не имеющих силы и значения, из которых одного знаю я, стоят с митрополитом Сергием и его Синодом. Особенно горячим поборником его является все тот же архиепископ Илларион.

Сделавшееся известным заграницей так называемое послание Соловецких узников, в действительности, написано единолично одним протоиереем и распространялось в России без подписи иерархов.

Несколько нашумевший там и соблазнительно подействовавший здесь заграницей, откол от митрополита Сергия Ярославльских иерархов, возглавлявшихся покойным митрополитом Агафангелом, не имел в себе ничего принципиального, а всецело возник на личной почве по инициативе митрополита Иосифа, бывшего архиепископа Ростовского. Группу этих иерархов составляли: митрополит Агафангел, архиепископ Серафим Угличский, викарий Ярославской епархии, бывший Заместитель Патриаршего Местоблюстителя, митрополит Иосиф, третий из указанных Патриаршим Местоблюстителем заместитель Архиепископ Варлаам (бывший Псковский, временно управляющий Любимским викариатством), смиренный Евгений, Епископ Ростовский, викарий Ярославльской епархии. Так они подписались под своим постановлением об отделении от митрополита Сергия. Историю этого откола митрополит Сергий мне выяснил в таком виде.

В Петрограде долго не было митрополита; управлявшие епархией викарные не имели надлежащего объединяющего влияния, так что церковная жизнь там распадалась на партии. Митрополит Сергий с Синодом для восстановления церковного единства назначил туда Ростовского Архиепископа Иосифа, возведя его в сан митрополита. Это назначение состоялось незадолго до 30 августа, праздника св. Александру Невскому. Ко дню этого праздника власть возвратила православным Александро-Невскую Лавру. Радостная весть об этом быстро охватила весь Петербург. Народ двинулся на праздник в Лавру со всех сторон и не только заполнил храмы и лаврский двор, но и прилегающие к Лавре места. Как раз к этому дню приехал в Лавру новый митрополит Иосиф. Когда народ увидел в службе митрополита, то его ликование как бы перешло свои границы. К сожалению, митрополит Иосиф огромное народное стечение и радость связал со своей личностью, отнес все к себе. Народное торжество оказалось не по вкусу власти. Но это все было бы ничего, все улеглось бы мирно и жизнь приняла свой нормальный порядок, если бы митрополит Иосиф оставался безвыездно, хотя некоторое время, в Петрограде, пока уляжется ликование. Но он вздумал вскоре после праздника поехать в Ростов проститься со своей паствой. Обратно власти не пустили его из Ростова. Петроград опять остался без митрополита. В то время долго вдовствовала Одесская кафедра. Немалая забота была о ней, так как там укрепились живоцерковники. Митрополит Сергий с Синодом для пользы церковного дела перевели в Одессу митрополита Иосифа. Этот перевод он счел для себя обидой, унижением, не подчинился митрополиту Сергию, заявив ему, что в Одессу он не поедет, а останется Петроградским, ибо там вся паства считает его своим. С этого и начался церковный откол. Его протест поддержали два петроградских викария со своими сторонниками. Не трудно было митрополиту Иосифу подсилить свою оппозицию Ярославльскими викариями, ибо два из них едва ли были с надлежащими чувствами в отношении митрополита Сергия и до этой истории: архиепископ Угличский Серафим, бывший во время последнего тюремного заключения митрополита Сергия, заместителем Местоблюстителя и освобожденный от сего митрополитом Сергием по возвращении из тюрьмы последнего. Не могу утверждать, но только не без греховной опасности могу допустить, что в таких взаимных отношениях, хотя и нормальных и канонически правильных, у архиепископа Серафима могло залечь нечто греховное, которое могло побуждать его зорче надлежащего следить за деятельностью митрополита Сергия и правильное действие последнего счесть за неправильное, поставить ему в вину, а при созданных митрополитом Иосифом обстоятельствах побудить примкнуть к его оппозиции, хотя не в полной силе. Другой викарий – Евгений, переведенный из Мурома в Ростов на место назначенного в Петроград митрополита Иосифа. О нем мне рассказали: он был назначен и хиротонисан Муромским. После хиротонии он вдруг заявил митрополиту Сергию, что он в Муром не поедет, а желает остаться в Москве. «Зачем же Вы принимали назначение, наречение