Итак, трое… нет, больше. Сухов привычно собрался, концентрируя внимание. Он уже научился пользоваться резервами внутренней энергии организма, но применять свое знание еще не приходилось.

Значит, трое — впереди, еще двое — за кустами, справа. Эти наиболее опасны, потому что вооружены. И все же это не засада «свиты Сатаны», а тем более не ЧК.

— Ты что возомнил о себе, танцор? — пренебрежительно сказал один из троих, самый высокий; одеты все трое были в одинаковые серые плащи и шляпы. — Мало платят? Что за капризы? Шеф остался очень недоволен, а за это наказывают.

— Что ты с ним церемонишься, Жердь? — вмешался второй, пониже, с волосами до бровей. — Он думает, если накачал мускулы, значит, имеет право хамить. Он нуль, и пусть знает, что нуль!

Волна гнева ударила в голову, затмила сознание, и Никита едва удержался от ответа, вовремя вспомнив наставление Красильникова: «Злость должна быть чисто спортивной и направлена на себя, но ни в коем случае на противника. Это — путь к поражению».

Видимо, трое приняли его колебания за проявление малодушия, потому что третий член группы презрительно сплюнул, едва не попав на брюки Сухова.

— Наложил в штаны, танцор? Мы тебя побьем несильно, для профилактики, чтобы знал, как отвечать шефу, и чтобы другим неповадно было.

Высокий тут же ударил Никиту в грудь, вернее, в то место, где он стоял. И ойкнул, получив хлесткую пощечину, от которой у него посыпались искры из глаз. Второй «экзекутор» тоже махнул рукой — у него был кастет — и заработал удар по ушам, который вывел его из строя на несколько минут. Третий, самый низкорослый, но быстрый и подвижный, знал каратэ — судя по его прыжку и удару ногой, но и его замах не нашел цели: Никита ушел в сторону и еще раз пнул прыгуна.

— Все? — буднично спросил Сухов высокого. — Я могу идти?

Сам он в это время думал о тех двоих, что готовились его встретить у выхода из переулка. Но заниматься ими ему не пришлось. На свет фонаря вышла фигура в спортивной куртке с капюшоном, поманила танцора рукой:

— Кит, побыстрей.

У Никиты едва не выскочило от радости сердце — это был Такэда собственной персоной.

Трое нападавших не стали продолжать «урок»: ворча и ругаясь, убрались прочь.

— А остальные? — спросил Никита.

Такэда оглянулся на кусты, махнул рукой.

— Ими занимался Красильников, все нормально.

— Иван Григорьевич?!.

— Для подстраховки. Извини, я не предупредил. Но и ты, я гляжу, кое-чему научился, а?

— Ситуация была не очень сложной. — Изумление Сухова прошло не сразу. — Ну ты и даешь, Оямович! И Красильников согласился?

— У меня осечек не бывает. Идем, сейчас дождь пойдет, а я без зонтика.

Никита поспешил за другом, даже не пытаясь скрыть радость: появление Толи означало не только свежую информацию, но и перемену хода событий.

Они проговорили часа два и спать легли в половине третьего ночи. Но Сухов не смог уснуть и заявился к Такэде через пятнадцать минут. Постучал.

— Извини, не спишь? У меня пара вопросов.

— Спи, завтра задашь… вернее, сегодня утром. Подъем в семь. — Толя задумчиво оглядел стоящего в халате танцора. — Плохо контролируешь нервы. Что вы проходите с Красильниковым?

— Блоки. То есть это не те блоки, а комплексы приемов…

— Мне можешь не объяснять.

— Прошли блоки сидя, лежа, против уличной толпы, сейчас доводим блок «работы с хода». Но этих блоков еще — пруд пруди: против всех видов захватов, в ограниченном пространстве, против профессионалов каратэ… и айкидо, кстати, против вооруженных банд… Не отвлекай, Оямович, а то не слезу с тебя до утра. Как ты думаешь, этот сегодняшний случай связан с «печатью зла»?

— Не знаю, — тихо ответил Такэда, подвинул повыше подушку и лег. — Мы с тобой вроде бы как умерли… но для полного отрицания, как говорят мудрецы, самоубийства недостаточно. «Свита Сатаны» умеет доводить дело до конца и не остановится, пока не проверит подлинность нашего ухода в мир иной.

Никита хмыкнул. Они уже поговорили о маме, о Ксении, о ситуации в Москве, о квартирах — жалко, что квартира Такэды отошла в госпользование (книги, кое-какие личные вещи и картины Толя все-таки увез), и все же душа Сухова была неспокойна. Хотелось лично убедиться в безопасности мамы, родственников и Ксении, которая переслала через Толю письмо не менее чем на десяти страницах.

— Как ты умеешь успокаивать, — произнес наконец Никита недовольно. — А если они все-таки появятся здесь?

— Все зависит от тебя. Ты должен успеть обрести свою силу и найти свое оружие, только тогда появится шанс уйти от преследования и вступить на Путь.

— Путь Меча? Никак не пойму, почему нельзя сразу начать с другого Пути — Ума, например.

— Потому что тебя будут стремиться уничтожить всеми средствами, доступными СС, ЧК и магам — помощникам Люцифера, и ты должен выжить, чтобы вступить на синто — Путь Мысли. Самое трудное — выйти на первого Владыку, первого мага. Он поможет дальше.

Никита беззвучно выговорил ругательство.

— Отличная перспектива! Жутко оптимистичная. Тогда следующий вопрос. Ты говорил, что Семеро уже собирались дважды… или трижды? — чтобы справиться с Люцифером, а теперь их надо собирать снова. Но неужели они так долго живут?

Такэда покачал головой.

— Хотя время в Мирах Веера течет по-разному, никто, конечно, в пределах всего Веера не вечен, даже Владыка любого из хронов, но дело в том, что защита Веера — прерогатива молодости! Состарившиеся Владыки, как правило, уходят в такую творческую деятельность, ни цели которой, ни способов ее достижения, ни масштабов нам не понять. А может быть, они вообще уходят из Веера, создают свои вселенные. Никто этого не знает. Точнее, я не осведомлен. Факт, что Семеро каждый раз собирались вновь. Время от времени в Мирах Веера рождаются великие творцы, маги, начинающие с малого, проходящие этапы роста, в том числе и этап борьбы с Денницей.

Такэда улыбнулся, глянув на ошеломленного танцора.

— Все, иди спать. Тебе есть теперь о чем размышлять до утра, хотя я советую сделать это завтра.

Никита послушно направился к себе, но, уже открыв дверь, остановился:

— Толя, а почему его… ну Люцифера… не убили? Это же проще, чем каждый раз потом…

— Молодец, — печально сказал инженер. — Я тоже когда-то задал такой вопрос и получил ответ, над которым размышляю до сих пор: во-первых, мага класса Денницы невозможно ни победить, ни уничтожить, он практически неуязвим. Ни одна из Семерок магов не нашла способа его умертвить. Впрочем, как мне известно, не очень-то они и искали. А во-вторых, смерть не является абсолютно правильным решением. Ты все понял?

— Ни фига! — честно признался Никита.

— Вот иди и думай, созревай.