«Нет, – сказала я. – Нет!»

Я даже не оглянулась, чтобы посмотреть, кто меня узнал. Я вскочила в трамвай и уехала неизвестно куда, безразлично куда, только подальше от знакомых людей.

Я постучалась к Юльчи. Она впустила меня, но расплакалась. «Эдит, здесь живет ребенок, – объясняла она. – Я подала на документы для него. А если к нам придут с проверкой и увидят, кто здесь живет? Прошу тебя, Эдит. Найди другое место».

Я снова ночевала в магазине Кристль. Несколько ночей я провела у господина Вайса, пожилого друга моей мамы. Я нашла отца Юльчи – когда-то этот франт посещал лучшие рестораны, жил весело и беспечно, хорошо зарабатывал. Теперь он отдавал огромные суммы за право ютиться в крохотной каморке. Он мне ничем помочь не мог.

Я постучалась в дверь к старой подруге, Эльфи Вестермайер. Открыла ее мать. Когда мы с Эльфи посещали социалистический кружок, она часто меня видела и хорошо знала.

«Здравствуйте, фрау Ве…»

«Марш отсюда».

«Я хотела поговорить с Эльфи».

«Уходи».

«Буквально несколько минут…»

«Если ты еще раз сюда придешь, я вызову полицию».

Она захлопнула дверь. Я убежала.

За отделом продовольствия, где Лизель Бруст выдавала людям карточки, я встретила Эрми Шварц – девушку, с которой мы вместе приехали из Ашерслебена.

«Я так больше не могу, – плакала она. – Я никому не нужна. Все боятся. Я сама боюсь кому-нибудь навредить. Завтра я пойду в школу. Может, в Польше будет лучше».

Я залезла в трамвай и села к окну. Меня охватило отчаяние. Я заплакала и не могла остановиться. Желая утешить, ко мне подсаживались добрые австрийцы. «Бедняжка. Наверное, ее жених погиб на войне», – сочувственно говорили они.

С момента, когда я ушла в подполье, прошло почти полтора месяца. Я истощила все доступные запасы чужой доброты. Нет, ее бы проявляли и дальше, но я не могла больше подставлять под удар своих благодетелей. Мне было негде жить, и у меня не было работы. Я чувствовала, что скоро сдамся, как сдалась Эрми. Я решила в последний раз выпить кофе вместе с фрау Доктор, поблагодарить ее за помощь, попрощаться – и ехать на восток.

«Я зашла попрощаться», – объяснила я.

Без лишних слов фрау Доктор подняла трубку телефона.

«Ханзль, – сказала она. – У меня тут девушка без документов. Сможешь ей помочь?»

Очевидно, ответ был утвердительный: она сказала мне сейчас же идти в Четвертый район, на Фляйшмангассе 9. «На месте, – напутствовала она меня, – рассказывай чистую правду». Я сразу отправилась туда.

Табличка на двери гласила: «ЙОХАНН ПЛАТТНЕР, SIPPEN-FORSCHER, УПРАВЛЕНИЕ ПО РАСОВЫМ ВОПРОСАМ».

В те дни, чтобы доказать, что все в семье на три поколения назад были арийцами, каждому требовался Sippenbuch, реестр, где указывалось полное генеалогическое древо с обеих сторон семьи. Для оформления этого документа нужно было обратиться к человеку, занимающемуся расовыми вопросами – тогда их называли Sippenforscher. Так вот куда меня послала фрау Доктор.

«Боже, меня предали», – пронеслось у меня в голове. Но меня ободрил голос Мины: «Иди к тетушке. Ей можно доверять».

Сыновья Платтнера проводили меня в кабинет. При виде этого человека в коричневой нацистской форме со свастикой на рукаве мое сердце сжалось.

«Вам повезло застать меня дома, – сказал он. – Завтра я возвращаюсь в Северную Африку. Что ж. Рассказывайте, что у вас случилось».

Обратного пути не было. Я рассказала ему абсолютно все.

«У вас есть надежные друзья-арийцы?»

«Да».

«Найдите женщину, похожую на вас, с тем же цветом глаз и волос и примерно того же возраста. Пусть она пойдет в отдел продовольствия и сообщит, что собирается поехать отдохнуть. Ей выдадут сертификат на получение карточек по месту поездки. После этого выждите несколько дней, а потом пусть она идет в полицию и расскажет, что, когда отдыхала на Дунае, уронила сумочку со всеми документами и сертификатом в воду на самой глубине. Пропажу бумаг объясните именно так. Не врите о пожаре или о том, что документы испортила собака: в таком случае полиция потребует предъявить остатки. Вашу тайну скроет только река. В полиции вашей подруге выдадут копию документов. Вы внимательно меня слушаете, Эдит?»

«Да».

«После этого пусть ваша подруга отдаст вам оригинал продовольственной карточки, свидетельство о рождении и о крещении. Забрав документы, вы должны будете сразу уехать из Вены и жить где-нибудь в другом городе под чужим именем.

Ни в коем случае – запомните, ни в коем случае – не подавайте заявление на Kleiderkarte, карточку, по которой немцев снабжают одеждой. Для них существует национальный регистр. Власти сразу узнают, что где-то в рейхе кто-то с тем же именем уже запрашивал эту карточку.

Купите Streckenkarte – сезонный железнодорожный билет. На нем будет ваша фотография. Используйте его как удостоверение личности.

Вместе с документами вашей подруги этого будет достаточно».

«Да, сэр, – выдохнула я. – Спасибо, сэр».

«Еще один момент, – добавил он. – Как вы могли заметить, рейху не хватает рабочей силы. Очень скоро все женщины обязаны будут зарегистрироваться на бирже труда. Это опасно, так как ваша подруга тоже должна зарегистрироваться. Поэтому вы должны будете работать на Красный крест. Это единственная организация, работники которой не обязаны будут регистрироваться».

Он отвернулся. Наша беседа закончилась. Я еще ни разу в жизни никого не слушала с таким всепоглощающим вниманием.

Я запомнила каждое слово.

Он не пожелал мне удачи и не потребовал денег. Он даже не попрощался. Больше мы не виделись.

Он спас мою жизнь.

Пепи договорился о встрече с Кристль и за меня передал ей слова Платтнера. Кристль не задумалась ни на секунду.

«Конечно, ты получишь мои документы, – сказала она. – Я завтра подам заявление на выходную карточку».

И все.

Вы хорошо себе представляете, что бы случилось с Кристль Деннер, если бы об этом кто-то узнал? Ее бы отправили в концлагерь, а возможно, и убили бы. Запомните это. И запомните, как легко она согласилась. Она не сомневалась и ничего не боялась.

Фрау Нидераль пригласила меня на ужин в компании нескольких учителей и нацистских чиновников – в основном тех, кто занимался распределением продовольственных карточек. Она перевела тему разговора на карточки, чтобы я из первых уст услышала о том, как работает вся эта система, и поняла все ее особенности.

Кристль немного загорела на террасе дома, чтобы в ее поездку на реку можно было поверить. По ее носу рассыпались точечки веснушек. 30 июля 1942 года она сообщила в полицию об утере документов во время лодочной прогулки. Ей тут же выдали копии. Конечно, офицер пригласил ее на кофе, а она согласилась, и, конечно, он хотел встретиться снова, но Кристль наврала ему о смелом моряке, о смелом докторе, уехавшем спасать Африку от эпидемий, или о каком-нибудь новом героическом женихе.