Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он молча уставился на меня.
— А не станет ли он копать под тебя? — спросил я. — Из законного чувства ревности? Станет узнавать, кто ты и что ты. И нет ли на тебя компромата. Что ему стоит позвонить в штаб- квартиру концерна «Галф»? И потом вывести тебя на чистую воду?
— Я об этом как-то не подумал, — признался он. — Если горячему южному человеку кровь ударила в голову, он, пожалуй, забудет про все, включая свой гарем... Настучит ее мужу, что я не тот, за кого себя выдаю.
— Это еще куда ни шло, — сказал я. — Это семечки, как ты понимаешь. Давай включай дальше... Не дай Бог, спросит: а вы уверены, что он себя выдает за того, кем вам представился?
Витя встревожился.
— Действительно, эти ревнивцы обладают обостренным зрением и нюхом...
И снова включил запись. Послышались странные шорохи, заглушающие голоса.
— Поправляет гвоздику в петлице, — объяснил Витя.
«...Уделяете непомерно много внимания, вам не кажется?» — говорил Деларе этот старый пень.
«О чем вы?» — спросила она.
«Я наблюдал за вами издали. И мне показалось, что он влюблен в вас... Но я не собираюсь докладывать об этом вашему мужу».
«Зато собираетесь меня шантажировать своими наблюдениями?» — спросила она.
«Вовсе нет, я ведь тоже влюбился в вас. Но не смею ревновать... Но этот молодой американец... Все-таки он иноверец, мадам».
«На территории нашей республики пока не действуют законы шариата, — холодно сказала Делара. — И надеюсь, будут действовать не скоро. Я могу не бояться, что меня забросают камнями».
«Ах, мадам, об этом ли нам говорить? О том ли я на самом деле думаю, танцуя с такой женщиной, как вы?»
«Вот именно, нам лучше переменить тему разговора. А то скоро закончится музыка, а следующий танец я обещала другому».
«Этому иноверцу?» — робко спросил он.
«Именно ему. А где-нибудь в ваших Эмиратах разве вы смогли бы называть меня так, как можете называть здесь, — мадам? Разве вы могли бы видеть мое лицо, прижиматься к моей груди, как вы это сейчас делаете?»
«Вы правы... Я должен просить у вас прощения. Но только одна встреча, мадам. Всего одна встреча! Вы не представляете, как я буду вам признателен!»
«Возьмете меня в свой гарем? — усмехнулась она. — Умыкнете среди ночи, завернув в ковер?»
«Я не так глуп, мадам, хотя и схожу сейчас с ума...»
«Или подпишете соглашение с нашим правительством, хотя до последнего момента упорствовали? Ради меня?»
«Вы смеетесь надо мной, мадам! Я не могу вам обещать то, что мне не принадлежит».
«Тогда оставим этот разговор, — сказала она. — Здесь становится душно, вам не кажется?»
«О нет, при вас я, забываю обо всем и не чувствую ничего, кроме вашей близости. Хотя кондиционер здесь явно не справляется».
«Бросьте... Я далеко не молода, вы прекрасно это знаете. Но если я вас о чем-то попрошу... Вы можете для меня это сделать?»
Солонин посмотрел на меня и выключил запись.
— Наверное, я что-то пропустил, — сказал он. — Вы ни о чем таком ее не просили?
— Упаси Боже... Да и когда? Это ты постоянно терся возле нее, за исключением тех случаев, когда она танцевала с этим козлом... Я думал, что пошляки бывают лишь у нас, в Европе. Думал, что суровый шариат не оставляет пошлости никаких шансов. А про кондиционер она права... Французы вполне могли привезти свой из Франции, чем пользоваться этой рухлядью, из-за которой не все можно расслышать.
— Наверное, высокие пошлины, — ответил Солонин. — Итак, продолжим. Значит, она о чем-то его просит. Интересно, о чем?
И снова включил запись.
«—...Все, что в моих силах, мадам!» — простонал ибн Фатали.
«Но не сейчас, — сказала она. — Я сама позвоню, когда соберусь с духом, если не возражаете... Вы ведь у нас еще какое-то время пробудете?»
Солонин снова выключил запись.
— Похоже, она ждет наших инструкций, вам не кажется?
Мне тоже показалось, что она увлечена идеей нам помочь. Особенно после того, как я стал расспрашивать ее про тот день, когда она должна была встретиться с похищенным сыном Президента... Не она же, в конце концов, его выдала! Моя интуиция подсказывала, что госпоже Амировой вполне можно доверять. Правда, пока она взяла инициативу в свои руки. Ну и что? Ведь она поняла, что их разговор мы будем прослушивать. То есть этот вопрос адресован не только ему, но и нам... Хочет отомстить за возлюбленного?
Не похоже, чтобы она уж очень переживала за него. Хотя тревогу за любимого могла пересилить радость, что он вырвался из неволи.
— Посмотрим, — сказал я. — Во всяком случае, она прекрасно знала и не забывала, что мы услышим весь разговор.
Солонин снова включил воспроизведение.
«...Полагаю, что пробуду у вас еще около месяца, пока не заключу соглашение, которое разрабатывается с большим трудом... Но только не это! Не просите меня, чтобы я ради вас шел на бесчисленные уступки. Вы первая же перестанете меня уважать за это».
«А что у вас общего с этими русскими?» — спросила она.
«О, чисто деловые контакты. Они занимаются транспортировкой нефти. Хотя на вид люди малоприятные, но вполне профессионально обсуждают проблемы... »
— Останови на минутку! — сказал я. — Одна вещь не идет у меня из головы. Дело в том, что эти малоприятные, но профессиональные братья Русые говорили с почтением о каком-то Гоше, которому делать там нечего и он создает что-то вроде кризисных ситуаций. И только он может решить вопрос о финансировании некой акции, за которую просят два «лимона». Надо понимать «зеленых»... Что смотришь? На твоем магнитофоне этого нет, но, стоя- недалеко от братьев, я об этом слышал... Поэтому, если ты услышишь про этого Гошу, дай мне знать.
Солонин посмотрел на меня так, будто увидел впервые.
— Вот что значит целиком полагаться на хваленую технику, — сказал он. — А вы, значит, старым дедовским способом просто стали рядышком, приложили руку к уху и все узнали? И вам после этого не набили баки?
— Фу, как ты стал выражаться, — поморщился я. — Они меня в какой-то момент заподозрили, но я в это время привстал на цыпочки — вот так... — Я изобразил, как это сделал. — Помахал кое-кому ручкой, радостно улыбнулся и побежал здороваться, расталкивая дам и временно поверенных...
Витя недоверчиво смотрел на меня. Я рассмеялся.
— Все так и было. Не думай, что тебе, ученику, удалось во всем переплюнуть своего учителя.
Витя верил и не верил, во всяком случае, вид у него был озадаченный.
— Будем слушать дальше, — сказал я. - И опусти брови, а то они у тебя взлетели выше крыши.
