Гоша умеет схватить проблему, увидеть ее в целостности и нераздельности в отличие от тех, кто может разглядеть лишь небольшой фрагмент. Этого у него не отнимешь. Но бедная Россия, неужели ей не обойтись без таких, как Гоша?

Томилин поерзал на своем стуле. Какое не­счастье, что когда-то я учился с ним в одном классе. Вот не повезло, хотя поначалу казалось иначе.

Теперь Гоше нужны такие, как Коноплев. Своих корешей Ивлева и Бригаднова он за строп­тивость замочил. Не сам, конечно, по его прика­зу. Какая разница? А теперь его, Томилина, воз­можно, ждет то же самое... Не за трубу эту тре­клятую, нет. Труба — предлог. Просто не знает, к чему придраться. Гоша совершит то, что задумал. В «Метрополе», где остановился он, Томилин, это не пройдет. Всякий раз, прежде чем открыть дверцу «вольво», шофер заглядывает с помощью зеркала под днище, потом проверяет мотор. Люди смотрят и смеются. Пусть смеются. Бере­женого Бог бережет.

А может, поговорить с Гошей по-хорошему?

И не здесь, не в Москве, где все дышит продаж­ностью и предательством, а там, в родной Сиби­ри, где-нибудь у костра, после рыбалки, которую Гоша так обожает...

Думая об этом, Томилин даже проникся теп­лым чувством к своему однокашнику, с которым не раз ездил на Енисей рыбачить. И тут же вздрогнул — Гоша ткнул его локтем.

— Уснул? Сейчас говорить с ними буду, понял? Два «лимона» им! Ни хрена себе...

Русый-старший набирал коды и номера теле­фонов. Все терпеливо ждали.

— Как его, напомни, — сказал Гоша, беря трубку.

— Ибрагим Кадуев, — подсказал Леха Русый.

— Ибрагим? — строго сказал Гоша в трубку. (Ну будто совсем не пил!) — Я говорю, я... Узнал? Так вот слушай сюда, Ибрагуша... Не дам я тебе двух миллионов. Понял меня? Все ты делал до сих пор на благо чеченского и русского народов. А вот цену завысил. А это нехорошо, дорогой. Ты дослушай сначала, потом будешь перебивать. Ты мне одно объясни — вот не дам я тебе ни копья, что делать будешь? Отпустишь охрану этого пре­зидентского сынка? И что дальше? Пусть скандал будет, да? Пусть нефть через Турцию погонят, да? Нет, ты мне скажи, если такой умный! Кто я? А тот, кто твоего самого главного замочил! Ну да, бомба с самолета... А кто направил его? Да не бомбу — самолет этот. Вот также направлю на тебя, хочешь? А очень просто. Сейчас отзвоню в полицию Тегерана и скажу, что ты со своей бан­дой захватил сопровождающих лиц сына Прези­дента дружественного Азербайджана. И насильно их удерживаешь, полагая в ближайшие часы за­хватить самого сыночка... Хочешь, прямо сейчас сделаю? Ты учти, мой хороший, ты — крутой, а я — еще круче. Со мной и такими, как я, ты еще дела не имел! Все понял? Понял. Значит, сдела­ешь это все бесплатно. На общественных нача­лах. А то я заставлю тебя самого заплатить, чтоб я молчал. И чтоб я не слышал больше с твоей стороны неприличные угрозы в мой адрес!

Гоша положил трубку. Коноплев первый, за ним братья Русые восторженно зааплодировали.

— Вот так надо, — сказал Гоша. — Только такой разговор понимают... А ты, Олежек, чего не аплодировал? Опять выделиться хочешь? Опять хочешь идти своим путем? Не как все?

Он обратился к присутствующим:

— А что вы хотите — из интеллигентной семьи. Все не как у людей. Машину свою с неко­торых пор посылает водилу проверять, тот под днищем на пузе ползает.

Снова первым засмеялся Коноплев, но братья его на этот раз не поддержали.

— Боится, что бомбу под него подложат, — продолжал Гоша. — И вообще боится. А это зна­чит — рыльце в пушку. Значит, есть чего бояться.

— А что ты всех на пушку берешь? — нахму­рился Русый-старший. — Мы кто тебе? Члены Политбюро при товарище Сталине?

— А иначе нельзя, — замотал головой Гоша. — Пойми, мой хороший, у нас иначе нель­зя! Я с умными людьми там, за проволокой, раз­говаривал, они мне все как есть разъяснили. А что твой товарищ Сталин? Банки грабил за милую душу, срок мотал не хуже других, — он повернулся к Томилину: — Вот ты высшее обра­зование получил, а у меня пять классов. Ну и что? Ведь я тебе, а не ты мне — и должность и жену-красавицу.

— Колет тебе глаза его диплом, колет... — за­смеялся Русый-старший. — Ну давай еще по одной. За тебя, Гоша!

— Давай, — мотнул головой хозяин, снова становясь пьяным.

Удивительной была эта его особенность. Трезвый может притвориться напившимся, но как пьяному притвориться трезвым? А Гоша это мог.

— Так чего ты от меня хочешь? — Он смотрел пьяными глазами на Томилина. — Говори, чего пришел? И почему опять без Елены?

— Так ты же меня одного позвал, — затрав­ленно глядя на Гошу, ответил Томилин.

— Я? Так оно и есть. Хотел сам посмотреть, как твой водила на брюхе под «вольво» ползает.

Коноплев, как заведенный, снова стал давить­ся от смеха.

— Да купи себе шестисотый! — продолжал Гоша. — Денег нет? Так я дам! Я ж тебе задолжал. За то, что ты меня из наперсточников вытащил.

— Ты мне ничего не должен... — Томилин растерянно смотрел на Гошу.

Хуже нет потерять лицо. Показать, что испу­гался. Раздавит, как червяка. Да не нужны Гоше друзья детства. Никакая рыбалка его, Томилина, уже не спасет.

— Это я тебе должен, — сказал Томилин. — За полтора миллиона тонн нефти, которые ты будто бы прогнал через свои трубы. За долж­ность, за жену.

— А на самом деле? — сощурился Гоша, при­держивая рукой Русого-старшего. — Погоди, Костя, пусть скажет.

— Ничего я тебе не должен! — выпалил Томилин. — Ни копейки! Можешь меня ободрать как липку, ты уже кинул меня на пятьдесят тысяч тонн. Кому ты их продал?

— Пока, Олежка, не подпишешь годовой ба­ланс, я отчитываться перед тобой не буду, — спо­койно и снова став трезвым, ответил Гоша. — Кому загнал, кому продал — не твоего ума дело.

— Твой баланс, твой, — сказал Томилин. — А все-таки так с друзьями не поступают.

— Детский сад... — ухмыльнулся Русый-стар­ший, толкнув локтем задремавшего младшего брата. — Слыхал? Вот ты мне тоже говорил: так с родными братьями нельзя... А отделяться от стар­шего брата можно?

— Вот-вот, — закивал Гоша. — Учись, Олеж­ка, пока мы живы... Ну давай еще по одной, потом разберемся.

Выпили. Томилин не допил, и Гоша неодо­брительно посмотрел на него.

— Значит, сейчас все дружно — в сауну! — скомандовал Гоша. — С обслуживающим персо­налом. Тайский массаж. Не пробовали еще? Ре­комендую... Но сначала вы мне, братики, отчи­тайтесь по Баку. Насчет того, что случилось в Акапулько, я все понял. Прокольчик. Но дело поправимое. Я вот думаю: этот Ибрагим не под­ведет? По-моему, он меня правильно понял. И с сынком этим все будет как надо.

— Будут штурмовать посольство? — спросил Русый-младший.

— Зачем? — сказал его брат. — Просто забе­рут его оттуда. Документы у них есть — взяли у этих, которых захватили. Переоденутся, побре­ются...