Потом до меня доходит. Рыболову не хватает уверенности в себе. Ему нужна поддержка. Религия – тоже попытка ее обрести.

– Откуда у Ларами прозвище «Призрак»?

– Говорят, – отвечает Никастро, – что он получил его в учебной команде за талант становиться невидимым, когда есть работа. Черпак получил свою кличку, потому что обязан очищать параши во время клайминга. Эту награду Старик приберегает для тех, кто действует ему на нервы. Ребята снизу объяснят тебе свои клички лучше меня.

Клички – занятная штука. Почему так получается, что к одним они липнут, а к другим нет? У нас в батальоне были люди, всегда носившие какое-нибудь прозвище, и прозвища эти менялись мгновенно. Некоторых я так и не узнал по имени. А вот у меня никогда не было клички. В молодости меня это беспокоило. Может быть, меня не любят?

Наверное, мне недостает колорита.

Уж Роуз-то с Тродаалом достаточно колоритны. Но только тродааловское «Тро» – и никаких других кличек я ни про одного из них не слышал. Чудно.

Роуз травит очередную байку. Теперь о своем последнем отпуске.

– Едем по той дороге, на юге от Т-Вилля, и тут эта сучка, лет шестнадцать ей, рассекает, пыль поднимает. Джавиттс увидел ее и говорит «Вот эту я сейчас сниму». Она не пытается нас остановить даже. Чешет себе как ни в чем не бывало, будто направляется к ближайшему капустному полю. Джавиттс к ней подкатывает и спрашивает, не желает ли она прокатиться. Она пялится на нас с полминуты, наверное, и говорит: «О'кей». Таких ловкачей, как Джавиттс, больше нет. За десять минут, зуб дам, он уговорил ее остановиться у бараков. Как только мы туда добрались, он позвонил той, другой сучке и сказал, что мы немного задержимся. Всю дорогу треплет языком. И вот, пока он за рулем, наступает моя очередь. Я и думаю, как бы это вслед за ним ее уболтать? Только зря беспокоился. Друг, ты просто не поверишь.

– Тебе не поверю, – говорит Тродаал. – У тебя вранье из ушей лезет. Но ты же все равно расскажешь, так что заканчивай. А то неизвестности не вынести.

– Как-нибудь на днях, Тро. Не забудь напомнить. Знаешь, чего тебе не хватает? Терпения, Тро. Ты чертовски прав: я собираюсь рассказать. Слушай и учись.

– Так что со шлюхой?

– У тебя еще меньше терпения, чем у Тро, Берберян. Что она делает? Она поворачивается ко мне и говорит: «Знаешь, я начала трахаться, когда мне было одиннадцать». Зуб дам. Так и было. Прямо с ходу. И с самой невиннейшей улыбочкой. Я офонарел. Единственное, что я сообразил сказать, – это: «Ты тогда, наверное, отлично научилась». А она и отвечает, что так и есть, и начинает рассказывать обо всех парнях, что у нее были, и как они ей говорили, что других таких не видали.

– Натянул ее?

– Ясен хрен. Дай дорасскажу…

– Эй! – кричит кто-то из внутреннего круга. – Это вы ее на Хейердал-роуд подцепили? У нее еще шрам такой от кесарева сечения?

Это Ларами.

– Ну да. А что? – Роуз чуть-чуть насторожился.

– Он не врет, мужики. Это та шлюха, что в последний раз наградила меня триппером.

Смех, свист и вой.

– Рези пока нет, когда ссышь? – кричит Тродаал и сам же первый восторженно хохочет.

– Учитывая его способ, – кричит Ларами, – пусть лучше следит, нет ли рези, когда плюется!

Через меня перегибается старпом и нажимает кнопку общей тревоги.

Через мгновение из своего гнезда спускается командир и оглядывает объятый тишиной отсек. Заметив меня на посту, улыбается.

Нажимает кнопку интеркома.

– Говорит командир. Слушай мою команду. Готовимся к маневровым учениям. Начальники отсеков, докладывайте.

Все докладывают, что все по местам и в полной готовности.

– Инженер, подача горючего?

– Есть, командир.

– Астрогатор, у вас все чисто?

– Чисто, командир.

Я бросаю взгляд на спину Уэстхауза. Такое впечатление, что он смутился не меньше Рыболова. Странно. В «Беременном драконе» он не особенно был застенчив.

– Инженерный отсек, переходим в гипер по моей команде. Готовься! Начали!

На мгновение мне показалось, что все внутри корабля закружилось и унеслось в другую геометрическую реальность.

– Начальники отсеков, докладывайте.

Начальники рапортуют о нормальной работе.

– Мистер Уэстаауз, запрограммируйте десятиминутную петлю Иноко.

Так называется четырехмерная «восьмерка». Астрогаторы в шутку называют ее «полет Мебиуса». Через установленный промежуток времени корабль вернется в точку старта.

На борту обычного боевого корабля вахтенный инженер передает программу астрогатора прямо в свой отсек. Здесь передачей данных занимаются астрогатор и шеф-квартирмейстер.

– Готово, командир.

– Выполняйте!

Никаких ощутимых признаков движения. Внутри поля импульс никак не проявляется. На экране тоже никаких следов перемещения. Уэстхауз выбрал маленькую, медленную, ленивую, тугую петлю с очень небольшим отношением сдвига.

Он действует ловко, быстро и уверенно. Астрогатор высшего класса. Приятно сознавать, что летишь с экспертом.

Клаймер заканчивает петлю. Командир снова опрашивает начальников отсеков, выходит из гипера и еще раз опрашивает. Все процессы в норме.

Теперь Уэстхауз должен программировать петлю длиной в час, со встроенной в нее дополнительной петлей. И снова результаты удовлетворительны.

Остается последнее испытание. Клайминг.

Командир начинает обратный отсчет, и меня охватывает жуткий озноб. Снова в гипер. В течение нескольких минут я абсолютно уверен, что мы гибнем. Потом появляется уверенность, что с этим клаймером ничего не может случиться. Ведь я же на борту. А со мной ничего не может случиться. Потом предчувствие гибели возвращается. Туда и сюда, как шарик между ракетками эмоций.

За этими переживаниями я прохлопал процедуру зажигания антиматерии. Только когда командир сказал: «Набрать высоту!» – я сообразил, что начинается клайминг.

Стонущий сигнал оповещения о клайминге ни с чем не спутать. Пресс-секретари Танниана прожужжали этим звуком все голопередачи.

– Аннигиляция стабильна, – докладывает инженерный.

– Подъем на десять Гэв! – приказывает командир.

– Есть десять Гэв, сэр!

Мои спутники вдруг стали эктоплазматически нематериальны. Кажется, что они светятся изнутри. Все становится черно-белым, как в головизоре с отключенным цветным режимом. Исчезли вспышки зеленого, янтарного, красного цвета, исчезли цвета на разношерстной одежде (униформу никто не носит), исчезла окраска на трубках и кабелях.

Обиталище духов. Почти что доказательство истинности веры Рыболова.