За этот телевизор я точно буду гореть в аду.

Мы берем моноблок и стараясь не встречаться взглядами, тащим его к дверям. В это самое время в замочной скважине поворачивается ключ.

Очень громко оказывается ключ может поворачиваться.

Мама Радика. Кашу пришла варить. Это конец. Она откроет дверь, сразу поймет для чего мы тут толчемся в прихожей с этой коробкой и вызовет милицию. А там нас немедленно станут бить. Долго и сильно. И в этот раз за дело, кстати. Мне вдруг очень захотелось в туалет.

— Прижмись к стене, шепчет Артем. В его руках бутылка от шампанского, наполовину заполненная мелочью. Он замахнулся ей, как гранатой.

— Поставь тихонько коробку и не дыши. Мать Радика совсем слепая. Вряд-ли она сильно огорчится из-за телевизора.

Мама Радика входит и тут же вопит: «Кто здесь?!», устремив несфокусированный взгляд куда-то поверх моей головы.

— Тёть Серафима, тятя Серафима не бойтесь, это я, Артёмка!

— Артёмочка! Ты где же пропал, мальчик, не женился еще? Куда же это вы собрались? Давайте-ка хоть чайку попейте! А я и кашки щас наварю! Со сливочным маслом!

— Бегу теть Сим, проспал на работу, лечу!

Артем выпихивает без моей помощи в подъезд этот сранный моноблок и выталкивает следом впавшего в полную прострацию меня.

Мы кубарем, через две ступеньки, катимся по лестнице, а она все сетует нам вслед, что не остались на чай и не дождались Радика.

* * *

Прем телевизор вдоль одной из центральных ташкентских трасс и молча сопим. Время шестой час утра, жара еще не наступила, люди еще не повылазили из своих коконов.

Выглядим мы с этой коробкой довольно приметно и оба понимаем — любой ментовский автопатруль нами сразу же заинтересуется. Однако с трассы не уходим, нужно поймать такси.

Вот этот страх, что сейчас из-за поворота вместо такси вылетит ментовская «Нексия» и приглушает чувство огромной гадливости на самого себя. Но менты проезжают мимо.

Только что я обокрал квартиру нищего артиста и его слепой старухи матери. Эту пакость мне не смыть с себя никогда. Ведь вечно позиционировал себя эдаким Робин Гудом, грабить буду только богатых, а преступление для меня — форма искусства. Художник, блин, хренов.

Буду сдыхать и помнить, как мы несём телевизор, а тетя Сима, не мигая, смотрит нам вслед…

Думаю Артему тоже не по себе, поэтому спихнув барыге по дешевке злополучный телек, мы напиваемся до блевотины в полуподвальном корейском ресторанчике на Куйлюке.

Там же снимаем двух разноцветных шалав и проводим у них тупой остаток дня и душную летнюю ночь.

Артем, как всегда встает раньше меня, он уже чисто выбрит и заставляет проституток варить кофе. Если бы я делал кастинг в театре Радика — Артем бы у меня всю жизнь играл подтянутых эсэсовских штурмбанфюреров.

— А твой отец где работает? — это мне, вместо «доброго утра».

— В универе историю преподает, а что, ты теперь и его телевизор хочешь запустить на движение? Перепуганные окрестные жители в страхе называли его черный телемастер, от него не было спасения! И это у тебя называется исполнить делюгу, да? Телепузик херов. Телевор. Крадун ламповый.

— Заткнись. С сегодняшнего дня твой отец — замполит Мирабадского райвоенкомата, понял?

— Замполит? А ты не перепутал ничего — давай уже сразу министр обороны джамахарии?

— Сейчас мы поедем Женьку от армии отмазывать. Сорвем им призыв. Через твоего отца, разумеется. Женька вроде как к мирабадскому приписан. Точно.

* * *

Флаг над военной комендатурой уже узбекский, но внутри царит скоросшивательный запах совкового учреждения. Мы с умным видом завсегдатаев гуляем по коридорам.

Пистолеты, автоматы, люди в разрезе, а так же памятки по химической и биологической защите размазаны по всем стенам. Эти светлые образы я помню еще со школы, улыбаюсь им, как старым приятелям. Вместо атомной войны у нас побывал Ельцин. Курчатов о таких разрушениях даже мечтать не мог.

Извините, куда с приписными? Во второй отдел? А мы не опоздали? Спасибо, спасибо! А где бы глянуть на график медкомиссии? Спасибо вам огромное, с меня — шоколадка. Артем, похоже, попал в родную стихию.

Дождавшись когда мы остаемся одни в мужском туалете, знаток системы Станиславского быстро расшатывает решетку на маленьком окне, и по одному вытаскивает из нее гвозди. Теперь если решетку толкнуть по-сильнее, она сразу вывалится прямо на Проспект.

— Готовы декорации!

Артем больно хлопает меня по спине

— Ну-с. Попёрли за главным героем!

* * *

Женьку мы находим довольно легко. Он уже обрил башку и теперь обреченно чертит что-то прутиком рядом с детской песочницей. Лысина, унылый взгляд и эта геометрия на песке делают его похожим на античного философа.

На репетиции он теперь не ходит, потому и не слышал, очевидно, о нашей выходке с телевизором Радика. Как и вся труппа в день нашего набега на театр, Женька очень рад видеть Артема.

Сказать, что Женька счастливо считает дни до призыва, значит солгать. Служитель Мельпомены рвет и мечет.

— Я родился в СССР. Какого хера мне делать в армии Узбекистана, кого от кого защищать? Мраки какие. В бега подамся, наверное! Вот с тобой и двину, Арт!

Сегодня Женьке повезло. Артем нашел меня. Оказывается мой отец — настоящий замполит райвоенкомата, и все легко сможет уладить. Делов-то! Надо бы только военкома задобрить.

Военный билет стоит всего триста баксов. Что ты — это еще дешево, по- знакомству. Путевка в рай. Проще пареной репы. Себе мы, так и быть, ничего не возьмем, в память о старой дружбе. Поможем в беде. Ага.

У Женьки только сто двадцать баксов. Вот незадача! А нельзя за сто двадцать?

Нельзя. За сто двадцать никак. Маловато, конечно сто двадцать, хватит только на отсрочку от призыва. Отсрочка это тоже классно, на самом-то деле. Может армию отменят или потом еще бабки появятся на военный билет. Ага. А ты как думал? Не, что не говори, а отсрочка это просто подарок судьбы.

* * *

Одной ногой уже в отмазке, Женька везет меня на такси в «военкомат моего отца». Артем остается ждать во дворе около дома. Он не любит ни военкоматов, ни казематов. У него к униформе презрение свободного художника. А вот с Женьки, с Женьки точно пузырь за удачное разрешение проблем.

Ящик! — обещает счастливый призывник.

Оставив потеющего Женьку в вестибюле под крылатым афоризмом президента — «Узбекистан — супердержава в недалеком будущем», я скорым шагом иду в мужской туалет, и сразу как рыба ныряю в приготовленную амбразуру.

Штукатурка в местах где мы вытащили из решетки гвозди, теперь сочится белесыми струйками. Они оставляют неровные лампасы на моих ранглерах. Теперь кажется, что в военкомате мне успели присвоить внеочередное воинское звание — генерал-лейтенант, если судить по ширине полосы. В нагрудном кармане — денежное довольствие в сумме сто двадцать самых безусловных единиц на свете.