театральных постановках, которые та ставила, и потому, что ее мать работала швеей в народном театре, делая костюмы по эскизам Магды. Кроме того, Магда написала портреты всех членов семьи Нины Дмитриевны.

Судя по старым гравюрам города, не очень много осталось от былого Невеля. Советы начали с уничтожения церквей. Во время Второй мировой войны город сильно бомбили, а еврейское население было расстреляно недалеко от городской черты и похоронено в общей могиле. В центре города – братские могилы солдат, погибших на войне. Рядом стоит статуя Ленина. Большинство оставшихся церквей, которые пережили первые годы революции, были разрушены спустя десятилетия при Хрущеве и Брежневе.

Утратив свои доминанты, здания церквей и монастыря, улицы города стали широкими и несколько щербатыми; они застроены в основном трехэтажными, советского стиля жилыми домами из серого кирпича. Улицы до сих пор носят имена Ленина, Маркса, Энгельса – хотя под названием «Интернациональная» есть табличка с надписью «бывшая Кагальная»: напоминание о еврейской черте оседлости[200]. Дальше от центра город напоминает деревню: небольшие одноэтажные деревянные дома, окруженные фруктовыми садами и огородами.

Ежегодная конференция в Невеле учреждена в честь литературного критика и философа М. М. Бахтина, жившего в городе во время Гражданской войны. Весной 1918 года Бахтин бежал туда из голодного Петрограда к другу Льву Пумпянскому, прибывшему в Невель раньше[201]. Бахтин прожил в Невеле более двух лет, а затем, осенью 1920-го, переехал в Витебск, стены которого тогда расписывали Малевич, Шагал, Эль Лисицкий и их ученики. Пребывание Бахтина в Невеле совпало с пребыванием Магды в Усть-Долыссах. 8 ноября 1919 года Магда слушала лекцию Бахтина о музыке, за которой последовал концерт, о чем она сообщает в письме к Юлии: «8-го был концерт, сравнительно неплохой. Пианистом был питерский приват-доцент по имени Носков»[202]. Девяносто лет спустя Максимовская описала то же событие в своей книге «Усть-Долысские истории»:

Невельский симфонический оркестр выступал и в Усть-Долысском Народном Доме, тем более что усть-долыссцы постарались устроить свой Народный Дом наилучшим образом. <…> Ноябрьский концерт 1919 года в Усть-Долыссах был большим событием, воодушевившим и исполнителей, и слушателей. <…> От Внешкольного подотдела выступил М. М. Бахтин. «8 ноября, – писала газета “Молот”, – в праздник второй годовщины Октябрьской революции, в зале отстраивающегося театра при Усть-Долысском Центральном Обществе Потребителей Правлением Общества был устроен 1-й общедоступный бесплатный концерт-лекция. В нем приняли участие приглашенные члены проф. союза “Работников искусств”. <…> В начале концерта М. М. Бахтиным была прочитана лекция “Об искусстве”»[203].

В Невеле группа молодежи, в основном беженцев из Петрограда, вынужденных обстоятельствами вести кочевой образ жизни, создала кружок по изучению философии и религии; они же принимали участие в организации симфонических концертов и театральных представлений, читали публичные лекции по истории, музыке и литературе, проводили общественные диспуты о религии. Здесь у Бахтина возникли идеи, определившие его ранние философские работы. В связи с этим невельская конференция была названа в честь великого философа. Хотя среди докладов, представляемых каждый год на конференции, встречаются работы о Бахтине и его окружении, в основном выступления посвящены вопросам местной истории и знаменитым местным уроженцам (таким как великая пианистка Мария Юдина, родившаяся в Невеле и ставшая членом кружка Бахтина). Доклад о Магде и ее театре вполне подходил к теме конференции.

На следующий день после конференции я была в Усть-Долыссах. Деревня появилась на карте в 1852 году, когда по приказу Николая I была построена почтовая станция на прямом тракте, соединяющем Петербург с Киевом. Станция была построена в глубоком лесу, в нескольких верстах от старой деревни Долыссы. В течение полувека Усть-Долыссы привлекали поселенцев и предпринимателей, и старая деревня Долыссы потеряла свою значимость.

6 октября 1919 года невельская газета «Молот», под заголовком «Пример, достойный подражания», сообщала:

Усть-Долысским Центральным Кооперативом заканчиваются работы по оборудованию Народного Театра, имеющего целью обслужить район прилегающих четырех волостей. Стараниями гр. Котова было исходатайствено помещение, принадлежавшее Шоссейному Ведомству, для театра, библиотеки, динамо-машины, проведения электричества в них и в ближайшей деревне. Для постановки спектаклей на зимний сезон приглашены артисты Московских Государственных театров и другие профессиональные силы под режиссерством известной артистки Эфрон[204].

Единственной приглашенной артисткой оказалась Лиля Эфрон, у которой никакого опыта работы в театре не было. Под словами «другие профессионалы» скрывалась одна Магда. В 1923 году Лиля писала брату:

От голода <я> сделалась актрисой. Единственная профессия, которая оплачивалась лучше. Я сделалась и актрисой, и Хлестаковым. Про меня печатали в газетах как об актрисе Худсоже-ственного> театра. Эта моя эпопея невероятна. Я была режиссером, героиней, комической старухой, Магда декоратором. Конечно, самовольно я бы никогда на сцену не пошла, но было так: или умирай, или играй и ври, что ты актриса со стажем[205].

Повсеместное увлечение театром – примета того времени. В своих воспоминаниях князь С. М. Волконский пишет: «Нет деревни, то есть говорю о первых двух годах после революции: не было деревни, где бы не было сарая, превращенного в театр <…> Прежде, до революции, – так мне говорили в так называемом ТЕО, то есть в Театральном отделе, – во всей России было восемьдесят два театра; теперь в одной Москве одних красноармейских полтораста»[206]. Переосмысление роли театра в обществе началось в России еще до революции, под влиянием Вагнера и Ницше. Театр рассматривался многими как место встречи высокого искусства с народными массами. После революции в городах и в деревнях, в школах и даже в военных организациях появились народные драматические и кукольные театры. Был высокий спрос на театральных профессионалов. Еще до переезда в Усть-Долыссы Магда писала Юлии из Ликино:

На днях ко мне явилось два гимназиста 15 л. и объявили, что избрали меня почетным членом культурно-просветительного кружка. Не знаю, что буду с ними делать. Я не Лиля Эфрон. Они крайне речисты и самоуверенны. Конечно, начинают с театра и конечно с Чехова[207].

Железнодорожное сообщение с Ликино было прекращено; тем не менее Магда пишет, что «комиссар очень просит достать ему театрального инструктора. Зарплата минимум 2100 р. Обещает послать лошадей навстречу во Владимир. Так что ехать на поезде до Вл., оттуда на лошадях 40 в. Это сейчас лучше, чем в поезде. Только, по-моему, желающих не найти. Во всяком случае, исполняю обещание и пишу»[208].

Некоторые энтузиасты народного театра верили, что «зрелища и веселье – предохранительный клапан от беспорядков. Дайте людям возможность хорошо провести время, и это удержит их подальше от