Еще там была прикреплена картонная табличка – «Директор клуба». Под этой табличкой сидел длинноволосый парень в такой же синей, как плакат, футболке. Впрочем, у остальных обитателей клуба были такие же синие футболки разной степени чистоты и свежести.

Директор клуба сидел за столом и что-то торопливо писал, двое коротко стриженных парней сидели по бокам от него на столе и о чем-то горячо спорили. Еще один – маленького роста и щуплый – с сосредоточенным видом ковырялся в куче металлолома, сваленного в углу, – там было кладбище велосипедов.

Надежда постояла немного, привыкая.

В комнате было душно и полутемно, никто не обратил на нее внимания.

– Здравствуйте! – наконец решилась она.

Троица за столом повернулась и с изумлением уставилась на нее, причем при ближайшем рассмотрении один из стриженых парней, сидящих на столе, оказался девушкой.

– Вы по какому вопросу? – опомнился директор.

– По личному, – строго сказала Надежда Николаевна, – по очень важному личному вопросу.

Не дожидаясь разрешения, она придвинула к себе шаткую табуретку, которую высмотрела еще с порога, и уселась с другой стороны стола.

– Кто тут официальное лицо? – еще строже спросила она.

– Ну я, – буркнул директор. – А что?

Надежда выжидающе уставилась на парня и девушку, сидящих на столе, и смотрела, пока они не соскочили. Тогда она жестом циркового фокусника выложила на стол фотографию парня в синей футболке, которую отпечатала утром на собственном принтере. Надежда по возможности увеличила снимок и убрала оттуда посторонних. Качество получилось так себе, но парня узнать можно.

– Ваш? – спросила Надежда.

– Ну наш, – буркнул директор, сообразив, что отпирательство бесполезно, на парне была их фирменная футболка.

– Кто такой? – наступала Надежда. – Фамилия, имя, место жительства?

– А вы сами-то кто такая? – вякнула девчонка из угла.

Надежда смерила ее уничтожающим взглядом и проскрипела:

– Вы бы, милочка, пока помолчали, до вас тоже очередь дойдет, – после чего повернулась к директору.

– Да что случилось? – опомнился он. – Что с Витькой?

– Понятия не имею, что с вашим Витькой, оттого и пришла, – зачастила Надежда. – Он мою племянницу с пути истинного сбил, сманил этими велосипедами. Совсем девка от рук отбилась, дома не ночует, школу бросила. То есть с лета еще учиться и не начинала…

– Как зовут вашу племянницу? – снова встряла девица.

– Таня Собакеева, – брякнула Надежда.

– Нет у нас таких! – злорадно высказала наглая девица. – Адресом ошиблись, тетя…

– Но этот Витька-то у вас есть?! – сурово возопила Надежда, тыча в фотографию.

– Ну есть… – Директор явно отступал перед ее натиском.

– Да при чем тут Витька-то? – снова вклинилась девица. – Он с вашей племянницей незнаком!

– А ты откуда знаешь? Сама с ним спишь?

Девица была страшная и какая-то замурзанная, у Витьки же, Надежда точно знала, была другая, та, что с фотографии, та-то попригляднее будет. Разумеется, никакой племянницы у Надежды Николаевны не было, то есть были, конечно, но они давно уже закончили школу и даже институты. Но подвернулся очень удобный случай – выяснить местонахождение неизвестного Витьки, прикинувшись обеспокоенной теткой пропавшей племянницы.

– Да при чем здесь это? – стушевалась девица. – Я его девушку знаю, она не из наших.

– То-то что не из ваших, – злорадно сказала Надежда и тут же сменила тон на более серьезный: – Вот что, ребята, дело-то нехорошее. Девчонке, Таньке-то, шестнадцать лет всего. А она пропала, три дня ни слуху ни духу. Если вы мне адрес этого Витьки не скажете, я прямиком отсюда в полицию пойду. Так что ждите гостей через часок. Вам это надо?

– Не надо, – согласился директор и так зыркнул на девицу, что та мигом стушевалась.

– Небось у вас с подвалами этими и так с полицией проблем хватает? – догадалась Надежда.

– Хватает, – директор был краток, – пишите адрес. Пускай Витька сам со своими проблемами разбирается.

Надежда поглядела на нахальную девицу торжествующим взглядом и достала блокнот.

Всю дорогу она с гордостью вспоминала, как удачно провела разговор в клубе андербайкеров и выяснила адрес нужного парня. Звали его Виктор, фамилия Грачев, жил он на Трамвайном проспекте.

Надежда Николаевна подошла к типовому девятиэтажному дому. На подъезде была установлена железная дверь с кодовым замком, но открыть этот замок не представляло никакого труда: три кнопки из десяти были отполированы пальцами жильцов до нестерпимого блеска.

Она нажала блестящие кнопки и вошла в подъезд, в очередной раз убедившись, что замки и железные двери – это фикция, и открыть их может любой трехлетний ребенок.

Лифт, к счастью, работал, хотя в нем было темно и грязно. Правда, в том, что кабина плохо освещена, был даже плюс: благодаря этому не так бросались в глаза украшающие стены нецензурные надписи.

Поднявшись на седьмой этаж, Надежда подошла к двери сто четвертой квартиры и нажала на кнопку звонка. За дверью раздался довольно громкий звук, как будто что-то упало, и все стихло. Зато из соседней квартиры неслись недвусмысленные звуки полноценного семейного скандала.

Визгливый женский голос очень темпераментно перечислял всевозможных домашних животных:

– Козел! Свинья! Кобель!

В промежутке между этими зоологическими высказываниями раздавался звон бьющейся посуды.

– Боров! Баран! Мерин! – продолжался бесконечный перечень животноводческих терминов.

Мужской голос что-то отвечал, но звучал глуше, и расслышать слова было затруднительно.

Надежда Николаевна снова нажала на кнопку звонка, но на него по-прежнему никто не отзывался.

– Кобель поганый! Верблюд! Свинья! – Визгливая соседка явно начала повторяться.

Надежда посмотрела на часы. Времени у нее было в обрез. Наверное, парень куда-то ушел. Она развернулась, решив вернуться на другой день, потому что время поджимало, а Трамвайный проспект очень далеко от ее дома, больше часа добираться. В это время внизу, на первом этаже, с лязгом распахнулась дверь подъезда, и пробежавший порыв ветра слегка приоткрыл дверь сто четвертой квартиры.

Надежда Николаевна вздрогнула. Она не раз видела в детективных фильмах, как неразумные легкомысленные герои входят в незапертые квартиры и в результате попадают в ужасные неприятности. Умом Надежда понимала, что входить ни в коем случае нельзя, но природное любопытство было сильнее рассудка, и она, оглядевшись по сторонам, вошла в квартиру, открыв дверь локтем, чтобы не оставлять отпечатков пальцев.

Нельзя сказать, что внутри царила тишина. Где-то потрескивал рассохшийся паркет, время от времени гудели водопроводные трубы, из-за стены соседней квартиры доносились приглушенные звуки скандала, но признаков присутствия хозяина квартиры не было.