– София дала мне эту одежду. Она неуместна?

Фред помотал головой:

– Дело не в одежде, а в прическе. Вы ее изменили.

Джейн потрогала волосы. Сейчас они находились в естественном состоянии. Пар разгладил локончики, которых она добивалась, каждый вечер добросовестно накручивая пряди около лба на тряпочки. Волосы свободно ниспадали до середины спины и только вокруг лица были острижены короче (чтобы удобнее было завивать). Она заправила их за уши.

– Для репетиции вы сделали себе историческую прическу, – констатировал Фред. – С ней вы смотрелись как героиня из девятнадцатого века.

Джейн кивнула.

– А как я выгляжу сейчас? – спросила она тихо.

Фред пожал плечами:

– Как женщина. – Он кашлянул. – Вы пуговицу на манжете застегнуть забыли.

Джейн посмотрела на свой рукав:

– Я просто не сумела.

– До сих пор не научились самостоятельно одеваться? – спросил Фред сухо.

– Отнюдь! Я каждое утро одеваюсь сама! – запротестовала Джейн. Судя по всему, он принял ее за какую-нибудь принцессу, которая ничего не может делать без горничной. Спеша его разуверить, она обиженно прибавила: – Просто на этой рубашке очень уж много пуговиц.

Фред встал и приблизился к ней.

– Что вы делаете? – забеспокоилась Джейн.

Он подошел так близко, что его дыхание коснулось ее плеча. Их взгляды встретились, она застыла. Он опустил лицо, взял двумя пальцами расстегнутую пуговицу и просунул маленький перламутровый диск в петлю. Джейн, пристально следившая за его движениями, не знала, куда деваться от смущения. Этот жест поразил ее своей неожиданной нежностью. Разве могла она ожидать такого мягкого прикосновения от мужчины, казавшегося ей таким неприятным? Чтобы не выдать волнения, Джейн велела себе дышать ровно и говорить спокойно (Фред не должен был заметить, насколько сильно на нее подействовала его близость). Только вот что говорить? На ум ничего не приходило.

Фред заговорил первым.

– Если хотите знать, то там, в душе, я почти ничего не видел, – сказал он тихо и, застегнув пуговицу, опустил руку Джейн.

– Мне так стыдно, сэр… Простите, что я вас оскорбила.

Она сказала это, не лукавя. Ей с юности говорили об ужасах, которые таит в себе женское тело – отвратительное и непристойное.

– Ну что вы! Ничего оскорбительного я не увидел. Скорее наоборот.

Джейн кивнула, все еще стыдясь посмотреть Фреду в лицо. Тон их разговора пугал ее, и она поспешила переменить тему:

– Ваша сестрица говорила, что у вас нынче дела в Лондоне?

– Да, я еду в Паддингтон.

– Могу ли я вас сопровождать?

– Вы хотите поехать со мной? – спросил Фред удивленно.

– Да. Или это невозможно? Уверяю, я не буду вам в тягость.

– Решайте сами. Я не возражаю.

Отправиться в Лондон с мужчиной – эта идея сама по себе была по меньшей мере сомнительна. А уж мысль о том, чтобы навязать свою компанию столь отталкивающему представителю противоположного пола, и вовсе вызывала у Джейн содрогание. Она не хотела ехать с Фредом. С другой стороны, каким бы неловким ни обещало быть путешествие, она не видела иного способа попасть в Лондон и решила терпеть – возвращение домой того стоило.

– Как мы туда поедем? – спросила Джейн.

– На поезде, – сказал Фред и, извинившись, вышел.

Через минуту, когда он вернулся, Джейн сразу заметила в нем какую-то перемену.

– Готовы? – спросил он.

Она посмотрела на него внимательнее.

– Вы причесались?

– Одна женщина сделала мне замечание: мол, я лохматый. Надеюсь, теперь она перестанет ворчать.

Волосы Фреда были убраны со лба и аккуратно зачесаны за уши, благодаря чему лицо стало казаться не таким уж и неприятным. Однако Джейн не желала признавать этого, тем более вслух.

– Хорошо, – сказала она. – Теперь я хотя бы вижу, что у вас имеется гребень.

Фред молча закатил глаза, а затем проводил свою спутницу к входной двери.

София села в гримерное кресло и нервно улыбнулась. Если предыдущие две недели были посвящены примеркам и танцам, то сегодня начинались настоящие репетиции. Работали все осветительные приборы, техники проверяли оборудование. И, самое главное, Джек уже был где-то здесь. София слышала, что ночью он прилетел из Лос-Анджелеса. Она не видела его пять месяцев, и теперь они с минуты на минуту могли встретиться. «Спокойно!» – скомандовала она себе.

Впервые за десять лет продюсеры не выделили Софии персонального визажиста. Это было еще одно оскорбление, которое она проглотила ради того, чтобы провести время рядом с мужем.

В гримерном вагончике ее встретил приветливый мужчина по имени Дерек.

– Миз Уэнтворт! – сказал он. – Я восхищаюсь вами с двенадцати лет!

София нахмурилась: начало так себе.

– Какой ужас! Сколько же вам тогда лет, юноша? И сколько должно быть мне? – воскликнула она, схватившись за горло.

– Я совсем не то имел в виду… – залепетал Дерек испуганно.

– Все в порядке, – сказала София успокоительным тоном. Ей не нужно было, чтобы гример паниковал. Мало ли чего он мог понаделать дрожащими руками? – Я не обижаюсь. Что касается моего образа, то, пожалуй, подойдет «Английская роза». Простой классический макияж: розовые щеки, большие глаза. Чтобы было очень по-британски и очень по-остеновски.

– Звучит здорово, миз Уэнтворт, – сказал Дерек, – но у меня тут написано, что я должен вас только припудрить. Грима как такового не запланировано.

София остолбенела.

– Ничего не понимаю, – промолвила она холодно. – Мне послышалось, вы сказали, что грима не будет?

Дерек кивнул.

– То есть, по мнению продюсеров, я, София Уэнтворт, которая играла девушку-летучую мышь и была лицом известного бренда минеральной воды, должна сниматься незагримированной?

Дерек снова кивнул и на всякий случай осторожно попятился. София посмотрела на себя в зеркало.

– Ни базы, ни туши… Все под запретом?

– Конечно, нет, не все! – торопливо ответил гример и, облегченно вздохнув, усмехнулся.

– Слава богу. Какая радость! И что же мне разрешено, Дерек?

– Я должен нанести вам увлажняющее средство и гель для ресниц, – сказал он бодро.

– Гель для ресниц? Это что же такое?

– Я сам точно не знаю.

Он поднял флакончик и наклонил туда-сюда. Внутри перетекала какая-то прозрачная жидкость.

– Не знаю, как вам, но мне это очень напоминает воду, – заметила София.