Комната погрузилась в темноту. Джейн щелкнула снова, и свет зажегся. Она проделала это несколько раз, после чего София остановила ее руку:

– Пускай себе горит, ладно?

Джейн, покачав головой, прошептала:

– Невероятно!

– Когда будете ложиться, можете надеть вот это, – сказала София, протягивая гостье розовую ночную рубашку.

Та внимательно ее изучила.

– Вы шьете лучше меня.

– Это не я, это Донателла Версаче. – София положила сорочку на кровать. – У меня будильник стоит на шесть. Вы завтра нужны им на площадке?

– Кому «им»? На какой площадке?

София вздохнула. Она уже устала удивляться тому, что партнерша никак не хочет останавливаться.

– Можете выйти из роли, – сказала она, подойдя к Джейн поближе. – Это частная собственность, здесь никто не имеет права снимать нас без нашего согласия.

– Сударыня, как я уже говорила, я вас не понимаю.

София опять вздохнула:

– Работаете по Станиславскому? Ясно. Хорошо, не буду вмешиваться в ваш рабочий процесс.

По видимости, фарс должен был продлиться еще некоторое время.

– Мне следует как можно скорее попасть в Лондон, – сказала Джейн, – разузнать что-нибудь про миссис Синклер. Надо разрушить чары.

– Конечно. Поступайте, как считаете нужным.

София не видела смысла всерьез обсуждать подобные планы. Операторы точно не поедут в Лондон за этой милой, но никому не известной актрисой. Они ведь хотели видеть в кадре ее, Софию Уэнтворт, кинозвезду! С другой стороны, девушка ей нравилась, и вообще она привыкла поддерживать партнеров по импровизации.

– Мой брат иногда ездит в Лондон, – сказала София. – Спросите его утром. Может, он возьмет вас с собой.

– О, я была бы очень признательна. Только не будет ли это неприлично – путешествовать с мужчиной, который мне не родственник и не жених?

– Вы можете поехать в Лондон хоть в бикини, никто даже бровью не поведет.

Это утверждение как будто бы озадачило девушку. Потом она вспомнила про адрес.

– Чипсайд, Раша-Роу, дом номер восемь. Вы знаете, где это?

– Чипсайд – это в центре, вернее, в его восточной части. Почтовый округ ЕС2. Давайте бумажку, я вам напишу.

Джейн протянула Софии еще один листок, который бережно хранила при себе. Реквизиторы написали на нем лондонский адрес – очень витиевато и, похоже, перьевой ручкой. София взяла его, чтобы сделать приписку.

– Что это у вас? – изумленно прошептала Джейн.

– Это? Ручка.

– Можно мне?

София кивнула:

– Конечно, держите.

Джейн благоговейно взяла ручку и, осторожно попробовав ее на уголке листка, ахнула:

– А где же чернила?

– Внутри корпуса, – ответила София. – Намного удобнее, чем перо, правда?

Джейн поднесла ручку к лицу и принялась рассматривать ее с таким восхищением, будто это был золотой слиток.

– Оставьте себе, – сказала София.

– Что вы, я не могу! Самопишущее перо наверняка стоит целое состояние!

– Ручка ваша.

Джейн в очередной раз восхищенно охнула и с нежностью обхватила подарок пальцами обеих рук.

– Ну а теперь нам, красавицам, пора спать, чтобы завтра хорошо выглядеть. Вам еще что-нибудь нужно? – спросила София.

– Спасибо, у меня все есть, – ответила Джейн, продолжая любоваться ручкой.

Эта маленькая сценка произвела на Софию странное, хотя и не неприятное впечатление. Исполнительница роли Джейн упорно не желала выходить из образа, даже после того, как ей объяснили, что в доме никаких скрытых камер быть не может. Это удивляло Софию, но не сердило. Девушка казалась немного не от мира сего. То, в чем София сначала увидела плохое актерство, теперь предстало в совершенно ином свете. Как искренне Джейн восхищалась лампой и ручкой! С каким интересом выслушивала все, что София говорила! Видимо, эта артистка из тех людей, которые привязываются к тебе, стоит только начать с ними общаться. Довольно раздражающий тип. София скомандовала себе не впадать в сентиментальность и не выходить за рамки профессиональных отношений. Ведь она звезда, а Джейн – никто. Неизвестная актрисулька, которую наняли, чтобы над ней, Софией, подшутить. Переночует и завтра же исчезнет. Больше они никогда не увидятся.

– Тогда спокойной вам ночи, Джейн Остен.

– Спокойной ночи.

София вышла из комнаты и закрыла дверь.

Фред сидел в гостинице «Черный принц», допивая третий бокал пива. Четыре недели назад сестра София заявилась к нему домой и перевернула его жизнь вверх дном. До этого она три года толком не давала о себе знать: летала по миру, курсируя между съемочными площадками и красными ковровыми дорожками. По праздникам присылала сообщения. Это была шутливая переписка без намека на настоящие чувства. Так они и жили, прибегая к помощи юмора и алкоголя. Узнав (из интернета) о разводе Софии, Фред неуклюже предложил созвониться и поговорить, но она не ответила, и он был ей за это благодарен. Он все равно не знал, что ей сказать.

За месяц жизни с ним под одной крышей София успела сломать его стереосистему, поцарапать машину, выпить все вино, какое было, и каким-то образом рассыпать рис по всем кухонным ящикам. Да и по полу; вставая ночью, Фред чувствовал зернышки под ногами.

София вернулась в Бат ради съемок в костюмированном фильме, очередной экранизации Джейн Остен (ничего другого в их городе не снимали), и выразила желание остановиться у Фреда, потому что местные гостиницы не соответствовали ее требованиям. Эта просьба показалась ему неожиданной. Ведь София была не просто актрисой, а звездой. В последний раз он видел ее лицо на огромном (футов тридцать в высоту) рекламном щите на Пикадилли. Обычно она останавливалась не у родственников, а в президентских номерах дорогущих отелей и на яхтах. Ютиться в маленьком коттеджике, где они оба выросли, – это было ей вряд ли по вкусу и уж точно не по статусу. Фред попробовал осторожно отговорить ее. Мол, в нашем городе останавливались римские императоры и английские короли. Здесь есть более чем приличные отели с очень даже впечатляющими ценами за номер.

– Мне они все не подходят. Я хочу жить у тебя, – заявила София с порога и уставилась в пол.

Фред никогда не видел свою великолепную старшую сестру такой усталой и маленькой. О ее разводе они до сих пор не говорили, и в ближайшее время ему не хотелось поднимать эту тему.

– Ну тогда, наверное, оставайся, – сказал он, видя, что уходить София все равно не намерена.

В следующую секунду она сделала удивительную вещь – обняла его, ни слова не говоря. Ему запомнилось, что ее кожаный жакет при этом захрустел, как смятый целлофан. Пахнущая деньгами и французскими духами, она не выпускала его почти целую минуту. Это было очень странно. София давненько его не обнимала (да и, скорее всего, никого другого тоже).