ухмыльнулся я, чувствуя, как тонкое девичье предплечье все сильнее и сильнее давит мне на горло, —…и у меня есть справка. Libertad o Muerte, поняла? Дави…

Врешь ты, Ленка. Не рациональность заставила тебя начать со мной переговоры. Не здравый рассудок подтолкнул к «предательству». Ты знала, за что мы стоим. И ты, так бережно и нежно душащая меня девчонка, боишься тех, кто отдают тебе приказы. Ну а вдруг злой враг оторвет тебе ручку? Или ножку? А потом еще прижжёт так, что никакая Ахмабезова не восстановит? Тебя же не на пенсию сошлют, а какому-нибудь ребенку ответственного товарища с самых верхов, чтобы ты ему жопку подтирала, да сосала по щелчку пальцев. Именно так, Ленусь. С твоим послужным списком, с такой податливостью, сосать придётся обязательно и много. Просто, потому что некому будет за тебя встать, некому будет вырвать кишки мелкому ублюдку, некому будет швырнуть в лицо ответственному товарищу потроха его отпрыска. Некому заставить их ссаться от ужаса только при мысли неправедно эксплуатировать таких же людей, как и они сами.

А он, такой человек, тебе нужен. Не только тебе, всем нам.

В глазах темнеет. Тело, грамотно лишенное воздуха, начинает конвульсивно содрогаться. Мысли теряют связность. Я начинаю бороться за жизнь. Вяло, жалко, слабо. Спустя несколько секунд тело понимает, что всё происходит всерьёз, начинает изыскивать резервы. Мне некуда деваться, ни о каких стоп-словах речи не шло, всё всерьез, меня именно убивают. Целиком, полностью, безвозвратно. Мы, дорогая публика, в глуши, в серьезной такой глуши, а значит, девчонки вернутся нагруженные рыбой по самое небалуйся и потом уже от меня не отойдут. Мы просто потеряем время.

Я тихо сиплю, сознание угасает. Уже не чувствую хватки своей убийцы, не чувствую давления на горло. Помнится, Кладышева всё жаловалась, что не может меня также придушить, как я её. Мол, ощущения просто фантастические…

…долбанная извращенка…

Кажется, мой план провалился. Пронзительно четкая мысль, за которой наступает полная чернота.

А затем взрыв. Тело, разум, весь я буквально взрываюсь во все стороны псевдоматериальным туманом!

Каким-то чудом, краем сознания или проведением, я успеваю поймать Ленку, собиравшуюся вылететь в окно и задеть по дороге головой подоконник, но с остальным справиться не в силах — поэтому вышибаю в церкви всё! Сразу всё! Окна, двери! Да ВСЁ!

Наверное, со стороны могло показаться, что в церкви оказался какой-то монстр, состоящий из извивающихся туманных щупалец. Даже крышу слегка набок перекосило.

Будучи в слегка неадекватном состоянии, пытаюсь поправить крышу, удерживая её на своем «теле» и попутно охраняя оглушенную Довлатову от обломков, но в итоге вся верхняя треть старого заслуженного здания со скрипом и грохотом заваливается набок. Убедившись, что на голову теперь может упасть только покрытое облаками небо, начинаю съёживаться в человека. Вижу три фигурки, сломя голову несущихся к дому, спохватываюсь и отменяю трансформацию. Отрастив один длинный «хвост», беру им беспамятную лысую девушку, заворачиваю в матрас и прячу как нашкодивший ребенок, за церквушкой. Ну, за её остатками…

— Витяяяяя!! — радостно орет троица рыболовов, прыгая возле остатков нашего временного дома. Разруха их не смущает от слова «совсем». Меня, выползающего из развалин (но держащего одним из своих концов около беспамятного агента) — тоже. Мы обнимаемся. Ну то есть люди или, точнее, бессмертные вечно юные советские люди радостно обнимают упругий кусок тумана, который обнимает их. В общем, обнимаем друг друга и радуемся вслух.

Нет, я рад. На самом деле рад. Не тому, что выжил, этому как-то радоваться не получается, а тому, что вновь… что-то могу. Что еще что-то сделаю. Что не лежу, бессильно распластавшись, под весом собственного неподъёмного тела. Мы еще повоюем.

Тем более, что я прекрасно представляю, куда нужно воевать.

Тем временем, очухавшаяся Ленка, оглянувшись и прислушавшись, решила свинтить. Схватив матрас, она стала невидимой, а затем бережно потащила добычу в сторону леса, стараясь держать матрас у самой земли. Опытная, смотрю. Убежав на солидное расстояние, лысая тут же подхватила имущество с земли и начала выстукивать, освобождая от налипшего снега. Затем, бросив матрас на низенькую коренастую ёлку, Довлатова принялась смотреть на разрушенную церковь и прислушиваться к крикам моих друзей.

— Я точно дура. Полная дура… — пробормотала себе под нос девушка, прячась за деревом, — Что же я наделала…

— Да ничего, в общем-то, — напугал я её до усрачки, выглядывая щупальцем из снега, — Чего дёргаешься? Мы не договорили. Я хочу знать всё, что можно о тех, кто нас преследует.

— Эээ… как? — подпрыгнувшая Довлатова потыкала сначала в меня, высовывающегося из снега, а затем в меня, обнимаемого Янлинь и Вероникой. Вдали.

— Бывает, — индифферентно откликнулся я, сам немало удивленный расстоянию, на которое смог вытянуться, — Каждый раз какие-нибудь изменения. Давай заматывайся в матрас и рассказывай. Технически-то у нас ничего не изменилось…

— В смысле, Изотов? — потребовала пояснений Ленка.

— В коромысле. Я буду и дальше охранять Колунова. Будем убегать, драться, скрываться. Защищать Данко. Шансы перебить всю эту солянку у меня неплохие. Но я должен знать больше.

— Вот, что ты затеял, да? — прищурилась агент, — Идти прежним курсом? Сорвать эту… сделку?

— Именно, — покивал я концом щупальца, — Никаких дополнений. А если я угроблю Антипрогноста, который, вот дела, идёт за мной, то…

— Окалина? — прищурилась все понявшая Довлатова, — Умно, Симулянт. Она и так тебя прикрывает, а если… да, точно. Может получиться. Если ты каким-то образом, чудом или черт знает чем перебьешь целую свору опытных неосапиантов, возглавляемых тем чудовищем!

— Сколько я зарезал, сколько перерезал… — ехидно напел я, постоянно отвлекаемый вопросами Кладышевой, — Давай ближе к делу, а то у меня мозги спекутся.

— Сейчас, в матрас замотаюсь, — кивнула увидевшая свет в конце туннеля убийца, — Мне есть что тебе рассказать. Вооот, так гораздо теплее. Короче, слушай. Там у них…

— Не поняла… — внезапно вмешался в беседу третий голос, — А че это вы тут делаете?

В десяти метрах от прячущихся в лесу нас стояла рыжая Лариса Ивановна, ушедшая с утра на разведку, и озадаченно хлопала своими большими зелеными глазами.

Да чтоб тебя, зараза…

Глава 13

Свобода, равенство, гадство

Настоящие герои после перенапряжения получают усиление, настоящие люди — геморрой и грыжу позвоночника. Видимо я — человек-герой, иначе и не скажешь. Ну да, получил всё сразу.

Сначала всё было хорошо. Относительно. Там, в лесу, возле Межезеро. Мои девчонки радовались, Вася улыбался, я был здоров, Лариса молчалива, а Ленка насторожена. Хорошее время было. Затем, быстро объединив наш небольшой отряд (не убивать же рыжую из-за того, что она спалила агента Кремля, которая, по сути, внезапно, из-за этого, стала нашей с потрохами), мы принялись выяснять, что делать дальше. Выводы, как бы, напрашивались сами собой — забыть про рыбу и валить. И вот тут как раз открылся один интересный момент (отогревшаяся Ленка решила сжечь и хату, пока горит сарай, выдав меня с потрохами), что могу растягиваться куда сильнее, чем раньше. А спустя пять минут деловитых расспросов еще и выяснилось, что и поднимать теперь могу больше полезного груза. Намного.

Выводы? Мы улетели. Взяли и улетели. Обнял я, значит, всю ораву своей облачной формой, пряча их от непогоды, низкой температуры и прочих жизненных неурядиц, а потом вполне свободно полетел куда глаза глядят. Глядели они, между прочим, уже не на Петрозаводск, расположенный в жопе мира, где каждая собака всех знает, а вообще в сторону Стакомска, где нам была известна одна секретная база, расположенная за ограничителями, в селе, под овощебазой. Мы точно знали, что сейчас она пустует, поэтому послужила бы просто идеальным укрытием. И сховаться можно, и пожрать там есть, и товарищ майор близко.

Расстояние чуть ли не в пять тысяч километров показалось нам вполне приемлемым. Во-первых, какой-никакой маршрут, а во-вторых — прямая идёт мимо всех крупных городов, шанс наткнуться на ограничитель очень даже низок. Причина, что нам вообще понадобилось хоть куда-то двигаться была в том, что, оказывается, у наших преследователей были ищейки, способные каким-то образом взять мой след. И, скорее всего, они шли по нему.

— Если не шли, так уже