он собирается мне отказать, Лукас опускает свой рот к моему.

Он целует меня так легко, что я думаю, не снится ли мне это. В тот момент, когда я собираюсь поцеловать его в ответ, он отстраняется. Его дыхание замедляется, а мышцы напрягаются.

Секунды проходят в тягостном молчании.

Он переключает внимание на меня, и я вздрагиваю от перемены в его поведении. Лукас смотрит на меня из-под тяжелых век, а его губы сжаты в ровную линию. Некогда робкое, почти испуганное выражение лица сменяется чем-то зловещим. Я дергаюсь в его руках, но он только крепче сжимает меня.

— Что ты… — выдыхаю я, когда его руки хватают меня за задницу, заставляя выгибаться.

Полные губы приподнимаются в кривой усмешке, и он обнажает зубы.

— Женщины. Всегда чего-то требуют, не так ли?

Я вздрагиваю от ледяного тона его голоса. Все следы нежности, которая чувствовалась раньше, исчезает.

— Я…

Он упирается своими бедрами в мои, заставляя меня замолчать ударом своего стояка в мой живот.

— Тебе нравится эффект, который ты производишь, не так ли? — двумя длинными шагами он прижимает меня к стене, его руки сжимают мою плоть до боли. — Мне не нужно слышать, как ты это говоришь. Я это вижу. — Он облизывает нижнюю губу и практически рычит. — Он не даст этого тебе. — Лукас наклоняется и проводит зубами по моей челюсти, его горячее дыхание касается моего уха, и кожа покрывается гусиной кожей. — Но я дам.

— Нет, я…

— Ш-ш-ш… — его руки судорожно сжимаются от едва сдерживаемого напряжения. — Не будь дразнилкой.

— Прекрати! — я прижимаюсь к его груди, мои ноги напряжены и готовы бежать. — Ты меня пугаешь.

Его высокая фигура напрягается, и он покусывает мочку моего уха достаточно сильно, чтобы заставить меня захныкать.

— Хорошо. — Он отступает назад, рассерженный, кажется еще больше, чем прежде.

Я вся дрожу и пытаюсь удержаться на ногах. Мои конечности напряжены от адреналина, и с увеличением расстояния между нами я делаю свой первый полный вдох.

Он небрежно прислоняется к стойке, как будто ничего не происходит. Внешне невозмутимый, он скрещивает ноги в лодыжках.

— Если боишься, то беги. — Он широким взмахом руки указывает на дверь. — Никто тебя здесь не держит.

— Что с тобой не так? — слова вырываются шепотом, пока мой разум пытается понять то, что я вижу.

Его взгляд становится хищным, а небрежность исчезает.

— Уходи.

— Но… — с трудом подбираю нужные слова. Я собираюсь поцеловать его, но он полностью отворачивается от меня. — Я думала…

— Застенчивая Эн. Не такая уж застенчивая, Шайен. — Он усмехается. Его голос звучит по-другому, мрачнее и дразняще, что мне совсем не нравится. Мои щеки краснеют от смущения, когда он насмехается над моими эмоциями. — Не так застенчива, Застенчивая Эн. — Он продолжает перекатывать мое имя во рту, как будто попробует его, и ему не нравится вкус. — Ты думала, что можешь сверкнуть своими детскими голубыми глазками, сунуть свои сиськи мне в лицо, потереться об меня киской и получить то, что хочешь. — Он цокает и ухмыляется. — Застенчивая Эн?

— Прекрати! — Боже, кто этот парень? Только что я едва могла заставить его говорить, а теперь он ведет себя совершенно жестоко.

Он хмурится, и его челюсть становится твердой, как камень.

— Нет, ты прекрати!

— Я ухожу. — Мне не нужно это дерьмо. Одну минуту он заботлив, потом равнодушен и, наконец, совершенно подлый. Я собираюсь пройти мимо него, чувствуя себя полной задницей, думая, что Лукас другой, что у нас есть связь, но останавливаюсь и смотрю ему в глаза. — Ты мог бы просто сказать, что тебе это неинтересно.

Он наклоняет голову, и его глаза прожигают дорожку от моих губ к груди и… между ног? Я вздрагиваю от визуального нападения, и он, должно быть, замечает это, потирая верхнюю губу и ухмыляясь.

— О нет, Застенчивая Эн. Он заинтересован. В этом и проблема.

Что это? Как будто ему вкололи секс и сумасшествие. Он полная противоположность тому Лукасу, которого я знаю.

Разочарование захлестывает меня и сжимает грудь.

— Спокойной ночи, Лукас.

Я тащусь через гостиную, опуская глаза в пол.

Смущение и стыд заставляют мои ноги двигаться быстрее, и, когда я переступаю порог, он бормочет:

— Зови меня Гейдж.

Гейдж

Проходит много времени с тех пор, как я заявляю о себе, что многое говорит о Лукасе. Ему удается избегать людей, которые могут причинить ему боль.

Но потом он должен был пойти и все испортить, подобравшись поближе к этой цыпочке. Он пытается сдерживать себя, держать свое дерьмо в руках, но эта маленькая киска отбрасывает член, сердце и яйца ради девчонки.

Женщина.

Меня тошнит от мысли, что он действительно может наслаждаться обществом женщины после того, через что нас заставила пройти эта сука-шлюха мать.

Я не говорю, что он должен быть геем — черт, меня так же возбуждают большие сиськи и тугая маленькая киска, как и его, — но помимо того, что они могут предложить в сексуальном плане, женщины — отвратительные, злые, несчастные существа.

Даже сейчас, когда я хороню его в темноте, все еще чувствую, как она действует на него, будоража его внутренности. Я потираю грудь в попытке отогнать это покалывающее дерьмо, оставшееся позади моих ребер. Трахнуть женщину, да. Но это дерьмо, которое чувствует Лукас, не в порядке вещей.

Болезненность похоти смешивается с воздушным ощущением, которое, не буду врать, чертовски приятно.

Но и героин тоже.

Просто потому, что что-то кажется хорошим, еще не означает безопасность.

Сучкам нравится причинять боль, особенно Лукасу. А влюбленность в женщину может обернуться катастрофой.

Они прямо из преисподней, все, кроме Алексис, но ей было семь лет, и она умирает еще до того, как зараза женственности успевает заразить и погубить ее.

Я не позволю, чтобы ему снова причинили боль. Никогда.

Все мое существование вращается вокруг его безопасности. И вещи, которые я делаю, невообразимые вещи, на которые я иду ради его защиты — это то, из чего сделаны кошмары.

Люку не нужно мечтать о женщине, которая только вырвет его сердце и уничтожит все хорошее, что в нем остается. Лучше всего держать женщин в одной категории, и единственное, на что они годятся — это на влажные фантазии.

Даже сейчас, когда я смотрю, как этот горячий кусок задницы бежит по грунтовой дороге, мой член напрягается. Я мог бы трахнуть ее. Она хочет этого достаточно сильно. Я бы заставил ее умолять об этом, как и всех остальных. Но знаю, что ее чувства к Люку глубже, чем быстрый трах, и никак не смогу уберечь его, если буду