Внутренние трудности.

Таковы были внешние трудности, препятствовавшие возврату доверия и процветанию страны. Изнутри они усугублялись разобщенностью граждан, частыми потрясениями, восстаниями, говорившими о том, с каким трудом предстояло успокоиться глубоко нестабильному обществу. Эти беспорядки, явные признаки кризиса и возбуждения, проистекали из бедственного положения бывших солдат иррегулярных частей, из необходимости уплаты налогов, из политического недовольства, основанного на сожалениях о прошлом и обманутых надеждах на настоящее.

Партия Колокотрониса.

Среди различных партий та, чьи чувства и интересы были связаны с Колокотронисом, не могла простить регентству ареста своего вождя.

Угнетенная, гонимая, выведенная из терпения, эта партия больше не скрывала своего недовольства и поддерживала в пелопоннесских провинциях угрожающее брожение. В связи с этим можно было предвидеть с ее стороны скорую попытку действовать.

Партия Маврокордатоса.

Партия Маврокордатоса, со времени вхождения Колеттиса в состав министерства сблизившаяся с партией Колокотрониса, в конце концов заключила с ней союз и втайне помогала ее замыслам. Обе эти партии, несмотря на некоторое различие во мнениях, имели общего обидчика и стремились к изменению министерства и системы в целом.

Регентство.

Что касается регентства, разлад продолжал царствовать среди его членов. Граф д'Армансперг удалился в сельский домик в окрестностях Навплио и не принимал участия в заседаниях Совета, ограничиваясь лишь подписанием документов, составленных его коллегами. Двое других членов, уверенные в покровительстве Франции и нисколько не сомневаясь в поддержке баварского короля, деспотично правили Грецией. Широкая агентурная сеть охватывала все население. Доносы, преследования, тюремные заключения были в порядке вещей. Якобинство проникло во все органы власти, торговля была уничтожена, армия полностью дезорганизована, независимость судов попрана, и народ обращал свои взоры в сторону графа д'Армансперга, завладевшего всеми умами как по причине проявленного им интереса к узникам Паламиди[207], так и благодаря его стараниям убедить всех, что он не имеет отношения к обрушившимся на Грецию бедствиям и оплакивает ее несчастья.

Отзыв господ Маурера и Абеля.

Таково было положение в Греции, когда новость об отзыве господ Маурера и Абеля достигла французской миссии. Она была настолько неожиданной для этих государственных мужей, что они отказывались ей верить, пока им не сообщил об этом господин французский министр. Но их сомнения длились недолго. На следующий день прибыл господин кобель, назначенный баварским королем на место господина Маурера. Их заблуждение рассеялось и страшная истина предстала во всем своем безобразии.

Вызванная им радость.

Это событие народ встретил с восторгом. Все глаза светились радостью. Греки надеялись, что царству страха пришел конец и для них воссиял свет новой эры.

Партия Маврокордатоса стала поднимать голову.

Партия Колокотрониса перевела дух и льстила себя надеждой, что оковы ее вождя скоро падут.

Газеты.

Газеты более не щадили уволенных с тех пор, как покрывавшая последних будто непромокаемым плащом неприкосновенность перестала защищать их от острых стрел газетчиков.

Бывшие регенты.

Бывшие регенты находились в положении путешественника, с большим трудом достигшего вершины горы, чтобы насладиться прекрасным видом, и вдруг обнаружившего, что он находится у кратера вулкана, готового в любую минуту извергнуть потоки огненной лавы. Вот почему, вместо того, чтобы сопротивляться приказам своего правительства, как, судя по всему, думали в Мюнхене, они сейчас же отправились в путь, стремясь избежать слышащегося со всех сторон негодования общества.

Господин Докинс.

Господин Докинс против обыкновения держался в тени, исподтишка подталкивая к действиям генерала Черча.

Российская миссия.

Российская миссия, находясь между французским и английским влиянием, осторожно лавировала между этими двумя рифами. Несмотря на обхаживания председателя регентства, она опасалась принимать сторону какой-либо из партий. И все же, эта похвальная осторожность не мешала свергнутой группировке приписывать ей больше, чем господину Докинсу падение свое и своих покровителей.

Барон Руан.

Господин барон Руан, напротив, находился в постоянном возбуждении. Он не скрывал своего плохого настроения по поводу падения своих друзей. Он несколько утешился, распустив слух, будто бы король Оттон открыто осудил произведенные в регентстве перемены и сожалел о том, что его отца ввели в заблуждение относительно господ Маурера и Абеля, людей честных и уважаемых. В то же время он продолжал проводить у себя тайные сборища, подбадривая своих сторонников и заставляя их верить, будто король Оттон в душе придерживался французской ориентации, а с его совершеннолетием система правления изменится.

Граф д'Армансперг.

Что же до графа д'Армансперга, то он скромно наслаждался своей победой. Он не злоупотреблял ею, но с благосклонностью отнесся к лицам, наиболее себя скомпрометировавшим при предыдущей администрации. Казалось, он взял за принцип всячески избегать скандалов и ответных действий. Он не спешил менять ни министерство, ни других государственных служащих. Даже Маврокордатосу, который, узнав о прибытии господина кобеля, остановился на Корфу, было предписано немедленно продолжать путь в Мюнхен. Он пожелал судить Полизоидиса и задумал пересмотреть итоги суда над узниками Паламиди.

Его умеренность неправильно истолкована.

Последняя мера была превосходна. Она вызвала явное удовольствие недовольных из всех партий. Необходимо было осуществить ее безотлагательно. Но господин д'Армансперг упустил драгоценное время, напрасно церемонясь со своими коллегами и министерством, которое всегда относилось к нему враждебно. Эта снисходительность дорого ему стоила. Нетерпение – отличительная черта греческого характера. Медлительность председателя была неверно истолкована. Греки сочли, что он будет следовать политике своих предшественников, и в тот момент, когда он собрался приняться за дело, совершенно неожиданное событие расстроило все его планы.

Волнения в номах Аркадия и Мессения.

Номы Аркадия и Мессения населены сторонниками Колокотрониса и людьми, чрезвычайно приверженными своей вере. Все они с негодованием переносили реформы, вводимые в их церкви[208], содержание под стражей двух капитанов, а также злоупотребления, чинимые эфорами[209] во время сбора налогов. Наконец они решили восстановить справедливость силой оружия и, когда их план созрел, подняли знамя восстания в большинстве епархий Аркадии и Мессении.