Протест господина Клонариса.

Господин Клонарис, адвокат обвиняемых, представил петицию, в которой отводил судей своего клиента по следующим основаниям: «Всем известно, – говорилось в ней, – что в Греции существует две партии. Все без исключения судьи принадлежат к одной партии, в то время как обвиняемые – к другой. Следовательно, это их враги, и как таковые они не могут их судить. Он заканчивал требованием изменить состав суда на тот, каким он был до ареста обвиняемых.

Он отвергнут.

Господин Полизоидис счел этот протест законным и предложил свою отставку. Регентство не только не приняло ее, но заявило, что обвиняемые, не признавая судей, не признают само правительство; что они не могли бы желать более беспристрастного и внушающего доверие суда; что господина Клонариса надо отдать под суд как за то, что он тяжко оскорбил нацию, утверждая, будто она разделена, так и за то, что он подверг сомнению беспристрастность судей.

День суда назначен.

После решения этого преюдициального вопроса, во время которого правительство продемонстрировало свою самую возмутительную пристрастность, день суда был назначен на 30 апреля.

Принятые меры предосторожности.

С восьми часов утра зал суда был полон, а улицы запружены любопытными, пытавшимися туда проникнуть. Правительство приняло все необходимые меры, чтобы общественный порядок не был нарушен. Караулы были удвоены, шесть пушек были нацелены на Площадь платана[185], по городу ходили патрули, а военный комендант объезжал улицы в сопровождении своего заместителя. Все эти предосторожности были ни к чему, греки и не думали нарушать общественный порядок и были всем этим удивлены.

Суд начинает свою работу.

Колокотронис спустился из Ич-кале в сопровождении отряда жандармов. Он прошел сквозь толпу людей скорее не любопытных, а пораженных этим зрелищем, и направился в зал суда. Там он был встречен гробовым, но почтительным молчанием. Он держался как человек, убежденный в своей невиновности. Он совсем не выглядел подавленным, но в его чертах были видны следы страданий, перенесенных во время продолжительного заключения.

Вступительное слово председателя.

Председатель открыл заседание вступительным словом, в котором просил адвокатов не уклоняться от сути вопроса в посторонние дискуссии.

Допросы.

Затем королевский прокурор зачитал обвинительное заключение. Когда эта формальность была выполнена, председатель задал Колокотронису обычные вопросы о его имени, фамилии, возрасте и роде занятий. Колокотронис отвечал спокойным, но громким голосом. Я родился в деревне Либовиси[186] Гортинской епархии 30 апреля 1770 года. Я был солдатом. Мои дед, отец и большинство членов семьи пролили кровь за Грецию, и я ничего не жалел ради ее защиты. После этого председатель спросил его, не состоял ли он в переписке с министром какой-нибудь иностранной державы? В феврале месяце, – сказал он, – я писал графу Нессельроде[187], рекомендуя ему адмирала Рикорда как человека, оказавшего Греции большие услуги. К сожалению, я не сохранил копию этого письма, но о его содержании можно судить по ответу, находящемуся в канцелярии суда.

На вопрос о других главных обвиняемых он ответил:

В прошлом году я видел в Триполи графа Ромаса и даже обедал с ним пару раз. Мы не вели никаких бесед на политические темы. Он мне сказал о беспорядках в Навплио, но я не стал расспрашивать его на эту тему и, чтобы не давать повода для подозрений, покинул Триполи.

Мне ничего неизвестно об обращении в адрес иностранной державы.

Что же касается разбойников, то я не только не поддерживал с ними никаких отношений, но, напротив, всегда их преследовал.

Затем председатель приступил к допросу второго обвиняемого, который отвечал:

Я родился в Палумпе, деревне Гортинской епархии, мне 50 лет и я находился на военной службе у моей страны.

Кондовунисиоса, которого я прежде преследовал как разбойника, я видел на свадьбе своего племянника. Он опасался преследований со стороны нынешнего правительства, но я сказал, что ему нечего бояться, поскольку он подпадает под всеобщую амнистию.

В Аргосе я познакомился с Ромасом. Он мне сказал, что в Навплио происходят серьезные вещи. По моем возвращении в этот город, я доложил обо всем генералу Гейдеку и убедил его принять необходимые меры. Обвиняемый отказался пояснять свой ответ об этом генерале, говоря, что об этом надо спрашивать его самого. Кроме того, он заявил, что никогда не состоял в переписке с разбойниками и ничего не знает об обращении к иностранной державе.

Допрос свидетелей.

Когда эти допросы были окончены, приступили к вызову свидетелей. Их было 150. 30 были вызваны по запросу королевского прокурора и 120 – адвокатов. Начали со свидетелей обвинения. Мы здесь остановимся только на самых важных показаниях.

Показания свидетелей обвинения.

Секретарь разбойника Кондовунисиоса Христос Николас утверждал, будто бы читал письмо Колокотрониса своему патрону, в котором говорилось:

«Держись в тени, а когда узнаешь о каком-нибудь движении, объединяйся с нашими и делай, как я».

(Оригинал письма представлен не был.)

Свидетель Канеллос Спилиопулос заявил, что Плапутас и Колокотронис убеждали его подписать обращение к иностранной державе, направленное на смену формы правления и изгнание баварцев из Греции.

(Этот документ также не был представлен).

Номарх Арголиды Маврос[188] утверждал, что Франц ему говорил, будто Ромас был уполномочен ознакомить Колокотрониса и Плапутаса с обращением к Его Величеству королю Баварии. (Проекты этого обращения, написанные рукой Франца, были найдены среди его бумаг).

К. Сенайотис засвидетельствовал брожение умов в Румелии и утверждал, что встреченный им в Ливадии Алонистиотис сказал ему: «Меня послали Колиопулос и Колокотронис, чтобы договориться с капитанами Румелии. Я не могу сказать тебе больше, так как ты можешь догадаться о моих намерениях». (Господин Алонистиотис отрицал свое участие в этой беседе).