цветущих. Такую красоту только запечатлевать! Но фотоаппаратов тут нет, а художники в Валенторне пишут портреты и дорогую посуду — прямо не произведения искусства, а инстаграмм какой-то средневековый на стенах.

— Хорошо, что встретили горян, есть хотелось страшно, даже спать уже не мог. А сейчас поспал и сил прибавилось, — Дин сейчас был веселее, чем утром.

— Конечно, и молоко какое вкусное. Видишь, и здесь можно жить — сыр кушать, молоко.

— Только они к себе чужаков не берут, это большая удача, что они нам показались — они чураются чужих, — Дин остановился перед речушкой, которую придется перебродить. Глубина не большая, но течение хорошее.

— Перейдем осторожно? — я побаивалась, да и тетрадь моя в сумке не должна промокнуть.

— Я тебя перенесу на спине, — он тщательно играл во взрослого мужичка.

— Нет, я сама, а ты вот сумки перенеси так, чтобы они не промокли. Не упадешь? — я достала тетрадь и кожаный мешок с бумагами, которые так и не успела почитать, и уложила дневник в мешок — так шансов не промокнуть у тетради намного больше.

— Ладно, только погоди, я сначала перейду, а потом тебя встречу, — он пошел по камням, которые, видимо, были скользкими. Никаких веток, чтобы опираться, я не нашла. И осторожно перешла за Дином.

— А что в сумке-то важного такого?

— Да записки там мои. Мне они нужны очень.

— Тебе сейчас нужны будут руки только. Может кто и возьмет нас в подработку. Хоть за еду бы, — мальчишка был реалистом, но у меня были другие планы.

К вечеру мы вышли к очередной долине между гор, где я потеряла дар речи, потому что всю ее застилал дикий виноград. Я узнала бы его и за километр — лоза была не прибрана и стелилась кривыми побегами. Такой дичок был за дедовским венахи — виноградником, который располагался на гектаре земли. Известная всем Изабелла считалась там дичком. Сейчас виноград должен быть в цвете, но некоторые сорта в это время уже отцветают. Если взяться, и обработать сколько — то, урожай будет отличный. А можно и количеством взять. Интересно, это чей-то венахи, или общий?

— Дин, а тут земли кому-то принадлежат?

— Нет, другое королевство очень далеко, а тут свободная земля.

— А есть и другое королевство? — вот и раз, а я-то считала, что Валенторн тут — центр вселенной.

— Конечно, их ведь несколько. За Хормом королевство Альдербан, но это очень далеко, да и никто туда не ездит, у них и порядки другие. Люди из Харма ходили туда — они чужакам даже ворота не открывают.

— Нам далеко еще до Харма?

— Тут останемся ночевать, выйдем с рассветом и к вечеру будем в Харме.

— Значит, день пути. Дин, а ты не хотел бы жить отдельно от деревни?

— А как жить отдельно, чо есть?

— Ладно, давай разберемся потом. Мы здесь спать будем?

— Да, в низинах туманы все начало лета, а потом осенью. Тут останемся на ночь.

— А животных тут нет никаких? Ну, которые на нас могут напасть.

— Тут на склоне ни деревьев, ни кустов — все как на ладони. Они в лесу. Кошки тут дикие, они большие, — ничего себе, надеюсь он не о пумах и не о тиграх со львами, хотя, встретиться с рысью тоже не особо хочется.

— А они нападали тут на людей?

— Не знаю, может кто и не дошел, я не слышал, — отлично, как теперь спать? Надо костер побольше сделать.

— Идем вместе за дровами, Дин, чтобы всю ночь горел, — я уверенно направилась в сторону леса и Дину пришлось следовать за мной.

Мне казалось, что всю ночь вокруг нас кто-то выл, и заснула под утро. Когда Дин разбудил меня, чувствовала, что вот только закрыла глаза. Мы спустились в долину, где рос дикий виноград. Обходили ее левее по предгорью. Река, что мы перебредали, юркнула в самые заросли винограда, и увидели ее мы уже ближе к выходу из гор. Прошли через узкое ущелье и вышли к следующей долине, что была раз в пять больше предыдущей. Там то и был Харм. Вдали домишки, расположенные далеко друг от друга, выглядели как грибы. Были видны кое-как разработанные огороды без изгородей, просто полоски грядок. Дымок поднимался от домов, наверно, люди готовили еду. При мыслях о еде живот подвело.

— Вот и деревня, Лора. До ближайших домов часа за три дойдем. Видишь дым? Там уже люди, — Дин был рад, что мы наконец добрались — он расправил плечи, и зашагал смелее. — Я бы мог говорить, что ты жена моя, но выгляжу я как ребенок. А то так никто бы на тебя не претендовал даже — тут с этим строго.

— Ничего ты не ребенок. Откормить если — настоящий мужик, сильный и смелый, — мне хотелось подбодрить его, хотелось, чтобы он перестал стесняться своего маленького роста и худобы. — А рост, он у мальчишек всегда долго выправляется. Пара лет, и будешь как гора, вот увидишь.

— То есть ты согласна за меня замуж идти? — он повернулся и посмотрел с надеждой.

— Не, Дин, я не хочу пока замуж. Так что, мы брат и сестра. Надо придумать легенду о нас.

— Что придумать?

— Нашу историю — кто мы, почему оказались тут. Надо продать мои украшения хоть за сколько, чтобы купить посуду, ножи. Чего нам еще надо будет?

— Дак, мы вместе штоль жить-то будем?

— Конечно, а как?

— Ну, если хочешь, я не против, защищать тебя буду и замуж отдам только за хорошего парня.

— Вот не надо, Дин, а то передумаю, и обижусь.

— Да ладно, чего ты орешь-то, будто режут? Нет так нет. Только легче ведь замужем-то.

— Кому легче? Мужу? Мне и так нормально. У меня теперь брат есть — сильный и смелый.

Первой живой душой на нашем пути к деревне была коза, привязанная к шесту. Потом из травы высыпала ребятня с палками, и закричали, чтобы мы не подходили. Два мальчика лет десяти — двенадцати и девочка лет шести так активно пытались ткнуть в нас заточенными деревянными пиками, что мы боялись отвернуться — отступали назад. Эта мелочь, похоже, не испугались бы нас и побить — думали, что мы решили украсть их молокозавод на ножках. Дом, построенный из камня и веток, что был в десяти шагах, казался нам не жилым. Но на крик ребятни из него выскочил мужик, и понесся на нас уже с серьезным таким, не игрушечным топором

— Мы не воровать пришли, мы жить тут пришли, стойте, мы же дети почти, — я кричала