– Ну что?! – вскочила она с кресла, будто чертик на пружине вылетел из табакерки, едва я переступила порог. – Чего там напридумывали?

Я предоставила ей полный отчет о беседе, состоявшейся в малой гостиной.

– Ага, решили замять дело, – сказала Мэри вслух то, о чем я недавно подумала.

– Может быть, все-таки сюда пришлют честного полицейского, – понадеялась я.

– Я тебя умоляю, – фыркнула Мэри. – В этом замке так и кишат графы, графини, есть целый герцог, и я уж не говорю о вашем августейшем высочестве. Ни один полицейский не захочет устроить самому себе грандиозные неприятности.

– Значит, нам нужно предъявить ему неопровержимые доказательства, – твердо сказала я.

– Прежде всего нам нужно, чтобы ты позаботилась о самой себе, – покачала головой Мэри. – Разве не ясно, что, если полиция докопается, кто ты такая на самом деле, грандиозные неприятности будут не у кого-нибудь, а у тебя? И на Стэплфордов тогда можешь не рассчитывать – они от всего открестятся и заявят, что ты их тоже обвела вокруг пальца.

– Но им же не поверят!

Лицо моей подруги вдруг так сморщилось, что я даже перепугалась:

– Мэри, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?

– Остынь, я просто думаю. – Через секунду ее лицо разгладилось. – Точно. Думаю, ты права – им не поверят. Поэтому единственное, что Стэплфордам остается, это отделаться от тебя навсегда.

– Что?! Но тогда уж полиция наверняка установит мою личность.

Мэри задумчиво кивнула:

– Ага. Но они ведь могут обставить это как твое самоубийство – мол, ты так боялась разоблачения, что…

– Мэри, – перебила я, – откуда у тебя вообще такие мысли?

– Лучше хорошенько подумай над тем, что я сказала. Обстоятельно так, перед сном. И поймешь, есть ли в моих словах смысл.

– Ладно. А кто, по-твоему, мог убить леди Стэплфорд? – спросила я, пытаясь отвлечь Мэри от дьявольских фантазий на мой счет.

– Риченда, Ричард, Типтон или Бертрам, – тотчас ответила она.

– Бертрам?! – изумилась я.

– До встречи с тобой я совсем ничего не знала про убийства, а за последние два года твердо усвоила, по крайней мере, одну вещь, вот какую: никогда нельзя с уверенностью сказать, кто что сделал и почему.

– Убийца должен был хорошо знать леди Стэплфорд, верно? – сказала я. – Граф с графиней, герцог и Ренар Лафайетт ее знали. Ренара она ненавидела и даже запрещала упоминать в своем присутствии его имя. Здесь должно быть какое-то объяснение, и его нужно искать в прошлом.

– И как ты собираешься его искать?

– Расспрошу Ренара.

Мэри вздохнула:

– Похоже, придется мне за тобой постоянно присматривать. Чтобы не пропустить тот самый увлекательный момент, когда ты влипнешь в неприятности по самую макушку. Даже не знаю, что обо всем этом скажет мой Меррит. Страшно подумать.

– Ты можешь разведать, кто вчера вечером принес леди Стэплфорд напиток перед сном? – спросила я. – Девчушка, которая по утрам разводит камин у меня в спальне, ее зовут Дейзи, сказала, что напитки готовит некая Люси и что она очень застенчивая – иногда даже не решается постучать и оставляет чашки у гостей под дверью.

– А это наверняка дало кому-то прекрасную возможность подсыпать в напиток какую-нибудь гадость, – задумчиво сказала Мэри. – Я потолкую с Дейзи. Сдается мне, она та еще болтушка. Главное – не мешать ей говорить, верно?

Я кивнула.

– Отлично, с нее и начну, – продолжила Мэри. – Но вот еще что непонятно: убийца задумал отравить леди Стэплфорд давно и заранее припас яд или он принял решение в спешке и воспользовался тем, что под руку подвернулось?

– Мы ответим на этот вопрос, лишь когда выясним, чем ее отравили, – развела я руками.

Теперь кивнула Мэри.

– Вообще-то такой здоровенный дом – рай для отравителя. Тут должны быть громадные запасы крысиного яда, а еще всякой гадости для чистки столового серебра, и я уж не говорю о разной дряни, которую используют садовники.

– Значит, как только выяснится, что это был за яд – думаю, я сумею выведать у доктора, – мы попробуем установить, кто имел к нему доступ.

– Отлично. А пока ты будешь очаровывать полицейских и доктора, я побеседую с малышкой Дейзи.

Когда Мэри ушла, я села на кровать и задумалась. Мне не удалось полностью проигнорировать призыв графини провести время до обеда в размышлениях о бренности бытия, а в дополнение к этому у меня в голове образовалась такая мешанина из мыслей о происходящем, что их просто необходимо было изложить на бумаге, чтобы во всем основательно разобраться. Заняться этим я решила позже, в свободное время перед ужином, однако у меня тотчас возникло опасение, что какая-нибудь любопытная горничная может наткнуться на эти записи. Наверное, нельзя так рисковать. Впрочем, не все горничные умеют читать. Не исключено, что Дейзи мои письменные умозаключения заинтересуют лишь в качестве растопки для камина.

Я вновь и вновь прокручивала в голове обрывочные мысли. Причастность кого-либо из Стэплфордов к убийству вдовы казалась мне более чем сомнительной. Насколько я понимала, леди Стэплфорд в целом не возражала против свадьбы Риченды – наоборот, пышные торжества в Замке давали ей возможность вернуться в высшее общество и найти себе нового мужа, а я не сомневалась, что она о такой возможности мечтала всей душой. Господи боже, даже мой дедушка мог стать ее потенциальной жертвой! При мысли об этом я похолодела, но тут, по счастью, в холле прозвучал колокольчик, призывавший всех на обед. (Гонг подавал сигнал к ужину, колокольчик – к обеду. Вероятно, так было заведено для того, чтобы гости, большую часть времени проводившие за распитием спиртных напитков, могли сразу сориентироваться, что их ждет.)

Я спустилась в холл и узнала от Роббинса, что обед подают, как и завтрак, а-ля фуршет в гостиной с выходом на террасу.

– Оттуда открывается вид на сады, ваше высочество, – сказал он. – Смею надеяться, он придется вам по вкусу.

Я вежливо поблагодарила его, в очередной раз мысленно отметив, что слуги порой не только ведут себя лучше, но даже изъясняются достойнее тех, кого принято называть «вышестоящими».

Серебро сияло, хрусталь блестел на щедро накрытом столе. Передо мной было такое роскошное разнообразие яств, которое не сумела бы обеспечить и сама миссис Дейтон. В предвкушении пиршества у меня самым неподобающим образом заурчало в желудке, что простительно, если учесть вчерашний неудачный ужин. Проворно взяв чистую тарелку, я радостно предалась самообслуживанию. Вокруг ходили другие гости, но в первые пять минут все мое внимание было сосредоточено на восхитительном угощении. Перепелиные яйца! Омары в масле! Спаржа в голландском соусе оказалась такой нежной, что таяла на языке. Я принялась самозабвенно расправляться с добытыми трофеями и смаковала божественного омара, когда кто-то уселся рядом со мной.