Бабушка аж руками всплеснула:

– Да что ж ты…

Но Мама ее перебила:

– Судя по нашему пледу, который я бросила стирать, вы не первый день его кормите. Так чего уж… не взыщи… а то какая-то дурацкая доброта наполовину.

И Бабушка снова опустила глаза.

Пес словно понял, что его участь решена положительно, вырвался от меня, закрутился, запрыгал вокруг Бабушки, норовя лизнуть ее руки.

– Уйди, уйди, дай пройти, – еще сердилась Бабушка, с сумками пробиваясь на кухню. А Мама бросилась меня раздевать, и пес прыгал теперь вокруг нас, то и дело облизывая то мою мордаху, то Мамин нос.

– Машка, вы как его назвали? – тормоша меня, спрашивала Мама.

– М‐м‐м‐м… никак…

– Что же, он у вас так и жил безымянным? – удивилась Мама. – Кормить кормили, а имя дать не озаботились.

Мы все вошли в кухню. Мама села к столу и сказала:

– Эй, новый жилец, иди сюда.

Пес улыбнулся и с наслаждением подставил ей под руку свою морду.

– Нет, подожди ласкаться, – строго сказала Мама. – Сейчас мы будем выбирать тебе имя.

– Шарик! – язвительно сказала Бабушка, гремя кастрюлями.

– Ну, зачем ты так, – смеясь, упрекнула Мама. – Посмотри, он даже головы не повернул на твою колкость!

– Значит, Тузик, – еще въедливее буркнула Бабушка.

Пес по-прежнему улыбался и ластился к Маме.

– Дружок? Лорд? Грей? Рекс?

Но он вилял хвостом и никак не мог понять, чего от него хотят.

– Так, Бима, иди-ка ты обедать. – Бабушка, кряхтя, наклонилась и поставила на пол миску с кашей.

– Гав! – благодарно провозгласил Бима и затрусил к еде.

Мама бросилась обнимать Бабушку.

– И не надо делать вид, что ты придумала это только сейчас! – смеялась она. – Ты давно его так называешь!

А Бима, бросив свою трапезу, снова самозабвенно прыгал вокруг них, оглашая кухню своим звонким лаем.

– Не ори! – строго сказала Бабушка. – Завтра же пойду в аптеку и всем вам, – тут она строго оглядела всех нас, – включая тебя, – тут ее взгляд упал на пса, и он в нетерпении переступил с лапы на лапу, – вкачу по дозе антиглистного!

– Гав! – сказал Бима и помчался к своей миске. Похоже, его все устраивало, лишь бы мы были рядом.

Бим остался с нами на целых одиннадцать лет – до тех самых пор, пока старость и болезнь не отправили его, кроткого, честного и благородного по светлой дороге в собачий Рай. Втихаря от Бабушки спал на ее кровати. Втихаря от Бабушки получал от меня самые лакомые кусочки. Любил он нас всех беззаветно и преданно, но самым большим своим другом все же считал Бабушку, которая хоть и тщательно это скрывала, но души не чаяла в своем новом питомце.

Мама вскоре улетела обратно на Север – ее отпуск кончился. Чавкающая промозглая осень – тоже. Пошел мелкий снежок. Потом – крупный. Потом все газоны между площадками в детском саду замело высоченными сугробами. И потому, даже если бы я не боялась Ивана Павловича, на поваленное бревно под сиренью все равно не смогла бы ничего положить. «Ничейный» Мальчик так и не появлялся, а привычка припрятывать в своем шкафчике для него какие-нибудь лакомства осталась. Так, на всякий случай. А вдруг бы, идя в садик или из него, мы с Бабушкой его бы встретили?

Но дни шли за днями, а Мальчик нам все не встречался и не встречался. Часть припасенного традиционно перепадала теперь уже нашему квартирному лохматому жильцу, а что-то, что было ему не по вкусу, приходилось вечером, уже забравшись в свою постельку, потихоньку съедать самой.

Но бывало, мои «запасы» мне очень даже пригождались. Например, однажды свой не съеденный в саду банан я отдала на улице незнакомой девочке, которая, поскользнувшись на льду, расквасила себе нос. Девочка так удивилась, что даже перестала плакать, взяла банан, слабо улыбнулась и спросила: «Это мне? Спасибо!» В другой раз пригодилась припрятанная конфета: как раз именно в тот день мне вдруг страшно надоело, что вся группа дразнит нашего толстого медлительного Павлика, и я на всякий случай стукнула кого-то, кто громче всех орал «Пашка-черепашка!». И еще пригрозила, что и дальше буду стукать любого, кто над ним станет издеваться. Павлик весь покраснел, в глазах у него выступили слезы. Тогда я метнулась к своему шкафчику и принесла ему свою спрятанную «Коровку». Он, как и та незнакомая девочка, с какими-то особенно засветившимися, потеплевшими глазами тихо-тихо сказал мне спасибо. А потом на занятии вдруг сам предложил мне помочь нарисовать машинку – у него это хорошо получалось!

Я отдала просто так апельсин Даше, когда, почистив свой, она обнаружила, что он несколько подсохший внутри. Надюшка однажды откусила в своем яблоке червячка, и тогда я предложила ей свое. Надюшка очень внимательно на меня посмотрела и сказала, что так будет несправедливо: она съест мое, а я останусь без всего. Поэтому она сбегала к нянечке Анне Ивановне, попросила ее разрезать мое яблоко пополам, и мы сжевали каждый по своей половинке.

А Димка – тот вообще меня удивил! Димка, с которым я всегда дралась не на жизнь, а на смерть за то, что он любил мучить мух, в один прекрасный день после полдника вдруг подошел ко мне, протянул конфету и сказал: «Будешь? Я такие не люблю». И наша заносчивая и гордая Даша, которая со мной никогда не играла, тоже. Она как-то потеряла колечко и долго плакала. Я это колечко искала и все же нашла – оно завалилось за батарею в нашей спальне. Даша, конечно, вздернула нос и, скривившись, едва сказала спасибо. Но когда в конце дня за ней пришел папа и спросил, кто же ей помог, Даша, пусть и не глядя в мою сторону, сквозь зубы процедила: «Наша Маша». А через несколько дней на прогулке сама предложила мне покататься на ее новых санках, которым завидовали все наши одногруппники. 

 Так я стала не только «Бабушкина». Но самое удивительное другое: когда я обо всем этом рассказывала дома, то вдруг сама заметила, что стала говорить: «наш Пашка», «наша Даша», «наш Димка». Как-то само собой получилось, что все они стали моими, а я – их.

А Мальчик… Мальчик больше никогда не приходил.

Как я перестала учить английский язык

– Бабушка, как по-английски будет «дерево»?

– A tree.

– А «птичка»?

– A bird.

– А «цветочек»?

– A flower.

Сандалии мои шлепают по лесной тропинке, взбивая серые облачка пыли: конец мая в этом году сухой и теплый, поэтому мы с Бабушкой гуляем в лесу уже «по-летнему». Мой фиолетовый заяц на палке, позванивая колокольчиком, колесиками уверенно чертит на плохо утоптанной дорожке две четкие параллельные борозды.