Теребердей успокоился, усмехнулся и спросил:

– Измену ты считаешь пустым деянием?

– Да какая измена, Теребердей? Русские все одно к началу похода узнают все тайны. Так почему нам не заработать вместо других?

– Эти сведения нужны царю? Как ты передашь их на Москву?

– Это моя забота.

– Нет, Азат, это не только твоя забота. Допустишь ошибку сам или твои люди, и Девлет все узнает. Тогда никакие деньги не помогут.

– Если он и узнает, то о моей измене. Ты останешься в стороне.

– Да? А от кого же тогда ты получил тайные сведения?

– Разве только ты посвящен в них? Неужели Карбали-паша не повезет все это в Стамбул?

Теребердей посмотрел в глаза Азата и спросил:

– Намекаешь, что они уйдут из Порты?

– Почему нет?

– А как объяснить Девлету твой нынешний приход ко мне? Тот же десятник, который провожал тебя, первым побежит докладывать о том.

– Не побежит, если не поднимется шум. А этого не случится.

– А если все же провал?

– Тогда отвечу за все я, тебя не выдам.

– Это ты мне говоришь?

– Ну хорошо, раскрою тебе свою тайну. Бахчисарай стоит в ста тридцати верстах от Кафы. Если Девлет узнает про измену, то мне сообщат об этом быстрее, нежели его нукеры придут за мной. Я тут же уйду морем в Геную. У меня все готово.

– Значит, продумал заранее?

Азат вздохнул.

– Всего, к сожалению, продумать невозможно.

– Верно. – Теребердей оскалился и продолжил: – Ты не продумал того, что тебя сдам я и за это получу гораздо больше предлагаемого тобой.

Азат сохранял абсолютное спокойствие.

– Нет, Теребердей, ты не сделаешь этого.

– Это почему?

– Потому что хорошо знаешь Девлет-Гирея. Он особо разбираться не будет, прикажет взять меня в Кафе, но я уйду. А вот прежней веры тебе у него уже не будет. Если ты принимал меня, говорил со мной и не сдал сразу, то, значит, имеешь какой-то интерес. А вдруг решил свалить все на меня и сделать дело сам? Не сейчас, позже. Эта мысль обязательно будет терзать Девлета, и кто знает, во что она выльется. А мой побег? Так это обычная трусость. Я понял, что наш повелитель разбираться со мной не будет, отправит на плаху, и решил бежать. У меня достаточно денег, чтобы обеспечить безбедную жизнь в Генуе или другом иноземном городе. А вот ты останешься под подозрением. Но я не настаиваю. Нет так нет. В конце концов, те пятьдесят тысяч, которые я должен получить за тайные сведения, совершенно не повлияют на мое состояние, – продолжал бессовестно лгать мурза Азат.

– Хочешь сказать, что ты возьмешь за них вдвое меньше меня?

– Но ты же главная фигура в этой игре.

– Вот что я скажу тебе, Азат. Езжай к себе на подворье. А я буду думать.

– Но к вечерней молитве с охоты вернутся Девлет и османский посланник.

– Нет, они вернутся завтра. Если позову вечером, то, значит, договоримся. Если же за тобой придут нукеры, не обессудь.

– Да, Теребердей, я понял тебя, а ты помни – сто тысяч акче за пустяковое дело.

– Уходи!

– Да хранит тебя Всевышний.

Мурза Азат уезжал из дворца со смешанным чувством.

«Теребердей показал себя истинно восточным человеком, – размышлял он. – И не отказался, и не дал согласия. Думать он будет. Ясно же, что уже принял решение. Такие люди делают это сразу. Сейчас размышляет лишь о том, что выгодней: пойти на измену, в которой уличить его будет весьма сложно, или сдать меня, укрепить тем самым собственное положение в Бахчисарае. Но надо ли это ногайскому мурзе, для которого Крым так же чужд, как и Русь? У Ногайской орды свои намерения. Но даст ли их осуществить Селим Второй, который стоит и над Крымом, и над ногаями?»

День превратился в вечность. Мурза не находил себе места. Охрана и Курбан были в готовности немедля покинуть Бахчисарай. Помощник знал тропы, по которым можно было за день дойти до Кафы. Там стояло судно с командой. Немного времени на сборы, и оно выйдет в открытое море. Уйти он успеет, даже если за ним на подворье Бахчисарая заявятся нукеры. Есть подземный ход на соседний участок. А для того чтобы быстро добраться до Кафы, хватит и одного Курбана.

Охрана поляжет в бою с нукерами, но на то она и нужна. Судьба этих людей мало волновала мурзу. Ему очень не хотелось терять большие деньги.

Тяжкие размышления прервал помощник, зашедший в залу после вечерней молитвы.

– Господин, прибыл гонец от мурзы Теребердея. Ногайский вельможа приглашает тебя к себе.

Азат облегченно вздохнул.

– Передай гонцу, я скоро буду. Вели нукерам быть в готовности.

– Для тебя повозку подготовить, мурза?

– Нет, поеду на коне. Мою повозку здесь знают.

– Когда выезжаем?

– Немедля, как все будет готово. Я скоро выйду.

– Слушаюсь!

Мурза Теребердей встретил Азата в той же зале. Он стоял у окна, глядел на горный хребет и залив, повернулся, указал гостю на топчан.

Тот сел с края и услышал:

– Я принял решение. Но ты должен сначала заплатить мне.

– Это невозможно, Теребердей. Я получу деньги только после того, как сообщу тайные сведения тем людям, которые готовы за них платить.

– Разумно. Что ж, тогда в Кафу с тобой поедет мой доверенный человек. Это бай Сайхат Атихан. С ним десяток отборных воинов.

– Да, договорились.

– С кем и где ты будешь встречаться в Кафе, не мое дело. Деньги передашь Сайхату. Не вздумай обмануть!

– Как я могу обмануть?

– Ну, например, устроишь нападение на мой отряд при возвращении в Бахчисарай, бегство из Крыма после получения денег. Да мало ли способов? Учти, Азат, за тобой в Кафе будут смотреть мои люди. Если ты попытаешься обмануть и скрыться, то даже из дома не успеешь выйти, как тебя убьют. Будь уверен в этом.

– Вот только грозить не надо, Теребердей!

– Я предупреждаю. Держи язык за зубами. Ты меня хорошо понял?

– Я тебя хорошо понял. Не пора ли перейти к делу?

– Пора, слушай. – Теребердей начал говорить.

Не смолкал он долго, иногда тыкал пальцем в карту, разложенную на топчане.

– У Девлет-Гирея будет не сорок, а никак не менее восьмидесяти, а то и ста тысяч воинов. Я приведу около тридцати тысяч ногайцев, сам Девлет соберет пятьдесят, Селим Второй подбросит не менее десятка тысяч. Слабость войска – в малом пушечном наряде. Хан считает, что осадные орудия не понадобятся, лишь полевые, да и те в небольшом количестве. Возможно, он и прав. Это все. Запомнил?