– Знаете, кузина, если вам не нравится этот жакет, вы должны подарить его мне! Желтый очень подходит к оттенку моей кожи, – вмешивается Элизабет.

– Конечно же, дорогая моя. – Я бы и рада подарить, но передо мной стоит небольшая этическая дилемма: желтый совсем не идет Элизабет.

Луи сегодня уехал в Марли охотиться с группой близких друзей. Они останутся там на ночь. Одни мужчины. Д’Эйен поклялся, что даст мне знать о любых незваных гостьях, которых все же пригласят, но я не уверена, что он сдержит свое обещание.

Я скорее смущена и встревожена: беспорядок в салоне, разбросанные платья и наряды, повсюду упаковочные корзинки – от всего этого болит голова. Луи оставил для меня список военных моряков, ожидающих продвижения по службе. Я должна его просмотреть и высказать свои соображения; на коленях у меня угрожающе маячит стопка бумаг. И пока я вдохновлена тем, что он во всем ищет моего одобрения, это отнимает почти все мое время. Я пробегаю пером по списку фамилий. Ставлю галочку напротив шевалье де Сийери – родственника Пюизё, который теперь занимает пост министра иностранных дел, – и зачеркиваю незнакомую фамилию.

– А дочери короля? – интересуюсь у Франни, возвращаясь к неприятной теме королевской семьи. – Им понравились копченые голуби?

Франни перестает поглаживать пару перчаток бледно-лавандового цвета.

– Не заставляйте меня пересказывать все гадости, – мягко отвечает она, избегая моего взгляда. – Мадам Генриетта – нежная душа, но ее сестра Аделаида… знаете, чем меньше мы будем об этом говорить, тем лучше. Эти кожаные перчатки такие мягкие! Телячья кожа, если не ошибаюсь? Кто же шьет такие чудесные вещи?

Младшие дочери короля, которым от пятнадцати до одиннадцати лет, вскоре должны вернуться из аббатства Фонтевро, куда Флёри отослал их несколько лет назад, чтобы сократить расходы на их содержание. Может быть, принцессы Виктория, Софи и Луиза будут ко мне более распложены, размышляю я, кивая на соломенную шляпку, которая, по словам Николь, подойдет к платью из набивного ситца, которое я намерена надеть для прогулки в саду в пятницу. Но потом сама же над собой смеюсь: конечно, они будут со мной ничуть не приветливее. С чего бы вдруг? Они окажутся под влиянием старших сестер. Я слышала, что дочь короля Аделаида любит называть меня «мадам Распутница».

Я выбираю багровое с кремовым платье, которое надену во вторник, потом одобряю маркиза де Креморе из списка на повышение. Интересно, а чем в это время занят Луи в Марли? Благополучно вернулся с охоты и, будем надеяться, с нетерпением ждет небольшого ужина в кругу близких друзей. Завтра он возвращается, и мы пойдем в Парижскую оперу на «Тамерлана» Генделя. Ой, я должна не забыть пригласить принца Монако посетить оперу с нами – на прошлой неделе Луи благожелательно о нем отзывался. Или я уже пригласила его? Я хмурюсь и потираю виски.

– В чем дело, дорогая? Голова болит? – услужливо спрашивает Франни.

– Нет, нет. – Я отмахнулась от встревоженной приятельницы. – Нет, Николь, это я не от голубой парчи отмахиваюсь. Это платье идеально подходит для встречи с маркизом Сен-Клер. Может быть, мощи какого-то святого, – размышляю я вслух, вновь возвращаясь мыслями к королеве и к списку имен. – Нужно узнать, возможно, у нее есть покровитель, которого советует ей духовник… и, быть может, этого воспримут лучше, чем графа де Фрюжи?

– Кузина… – произносит сбитая с толку Элизабет.

– Воспримут лучше, чем любые цветы и фрукты, я имею в виду. – Я вглядываюсь в перечень предлагаемых назначений: сложно разобрать почерк, да и за окном темнеет.

– Но этот бирюзовый шелк просто волшебный! – восклицает Элизабет, рассматривая великолепный наряд. – Полагаете, оно вам впору?

– Кто-то из вас знаком с шевалье де Фабрик? Маркизом де Велюр? – Нет, конечно же, таких фамилий не может быть; вероятно, у меня начинаются галлюцинации. Я вздыхаю и потираю виски.

– Бирюзовый великолепен, а в комплекте с вашей розовой юбкой из тафты будет просто идеально, – говорит Франни, встает и подходит ко мне. Кладет прохладную ладонь мне на лоб. – Дорогая моя, может быть, вам стоит отдохнуть? Ступайте, полежите. Я закончу подбирать гардероб, а эти глупые назначения военных моряков могут подождать. Ступайте.

Я позволяю увести себя в спальню и в конце концов уложить в постель. Я выкрикиваю:

– Зеленое муслиновое на встречу с кардиналом? И шлейф в тон? – Но Франни уже выскользнула из спальни. Думаю, она меня не услышала.

Я закрываю глаза. Я посплю, но всего часик-два, пока не перестанет болеть голова. Я обещала Берни, что пообедаю с ним и его кузиной, а уже дважды в этом месяце отменяла наш ужин. Возможно, он подскажет, какие мощи смогут расположить ко мне королеву, ведь он же аббат.

– У бедных оно есть, а богатым оно нужно, если съешь его, умрешь, – говорит герцог д’Эйен.

«Ничего», – думаю я, но позволяю блеснуть остроумием и другим гостям. Загадки – это последняя мода; вино льется рекой, и уровень непочтительности возрастает так же стремительно, как пустеют бутылки. Нечасто я вижу, чтобы Луи так заливисто хохотал, как он смеется сегодня, наслаждаясь глупыми выходками и остроумием.

У меня тоже хорошее настроение. Я не могу сдержать улыбку, глядя на Луи, и, когда он улыбается мне в ответ, внутри у меня все трепещет. В последнее время я ловлю себя на том, что очень устаю от наших ночей, проведенных вместе, а иногда даже мечтаю провести ночь в одиночестве, но только не сегодня.

– Черствый хлеб! – упрямо, как всегда, восклицает маркиз де Мёз.

– Богатые не едят черствый хлеб! – отмахивается Луи. – А как насчет… – Он обводит взглядом окружающих в поисках вдохновения, смотрит на остатки на столе, на лоснящиеся в свете свечей лица гостей. – А как насчет слуг? Можно сказать, что у бедных они есть – они сами и есть слуги, а нам без них не обойтись. Не уверен, что можно умереть от того, что съешь слугу, но подобное очень неприятно.

– Отличный выбор, сир, очень-очень близко. Но вы не совсем угадали, с прискорбием вынужден сказать, – мягко произносит герцог д’Эйен. На нем довольно смешной парик с мышиным хвостиком; как-то на бал-маскарад он нарядился Китайцем и теперь носит этот парик регулярно.

– Мне кажется, что я знаю, – говорит принцесса де Робек, поворачиваясь к королю. – Загадка заключена в самой загадке. Ответ – ничего.

Собравшиеся хлопают, а принцесса безмятежно улыбается.

Когда мы удаляемся, Луи заключает меня в объятия и шепчет влажными от шампанского губами:

– Намного внимательнее, чем Марианна, намного добрее, чем Полина, намного веселее, чем Луиза.

Ой! Поверить не могу, что он произнес их имена.

Он страстно целует меня и вновь и вновь повторяет мое имя, а потом, слава богу, засыпает от вина. Я облегченно вздыхаю и смотрю на стоящие на каминной полке часы; в неярком свете оставшихся свечей я могу разглядеть, что маленькая стрелка указывает на три. Достаточно времени, если я засну прямо сейчас.