Лингвист А.К. Матвеев обнаружил на землях Архангельщины целый ряд названий – в особенности названий рек – имеющими отчетливо балтское звучание и значение.

– Варнас – varnas (ворон) ср. часто встречающийся русский гидроним: р. Воронья.

– Молтас – moletas (глинистый).

– Рудас – rudas (бурый).

– Толмас – tolimas (далекий).

– Ужмас – uzimas (шум).

– Едоса – juodas (черный) ср. р. Черная.

– Чавроса – siauras (узкий).

– Няврус – niauras (угрюмый) ср. р. прославленный в литературе образ Угрюм-реки.

– Равдус – raudonas (красный) ср. р. Красная, Красная Пахра.

– Талпус – talpus (емкий).

– Вислуса – vislus (плодовитый) и т. д.

На названиях рек языковед не остановился и нашёл примеры балтизмов – слов, заимствованных из балтийских языков – даже в местных диалектах. Так, поморское «телдас» – помост – отлично перекликается с литовским «тилтас» – мост[140]. Рупас – рабочая одежда поморов – сходна с «рубас» (по-литовски одежда, платье). Облас – небольшая лодка – созвучна литовскому слову «облиуоти» – строгать (вспомним русское название речногог судна «струг»)[141].

С языковедами согласны учёные-генетики, исследовавшие генотип русских северян, поморов: «сходство Русского севера с географически удаленными балтами более выражено, чем с финно-уграми»[142].

Но дело в том, что имя Зарань не имеет отношения ни к балтским языкам, ни к языку коми.

Наиболее вероятная этимология[143]ее имени – это смешение коми ань – «женщина» и русского слова Заря. Да и тот факт, что в покрытых налетом исторических названий и имен легендах Пера защищает русских – слишком ясно говорит, от какого народа герой пришел в предания коми. Из преданий коми мы можем узнать, что в древней Руси были легенды о женитьбе Громовержца на Заре – а Заря, в свою очередь, считалась дочерью Солнца. С меньшей уверенностью можно говорить о солнцеборчестве Перуна.

Любопытна и судьба преданий о Пере в коми фольклоре. Предания о расчистке им полей от леса, крайне схожие с подобной деятельностью Ильи Пророка в русских преданиях, скорее всего все же имеют мифологическое происхождение – буря валит деревья, гром разбивает их. Пера поднимает двенадцать дубовых бревен – связь дуба с культом Перуна общеизвестна. Очевидно, из подобных легенд расчистка поля от деревьев проникла и в былины про Илью Муромца, когда возникала «крестьянская» версия его происхождения.

Впоследствии, однако, Пера уже окончательно очеловечивается, превращаясь в очередного «народного заступника» и «борца с богатеями» – любимца советских фольклористов. Подобная трансформация образа может быть полезна исследователям фольклора, наглядно показывая, как очевидно мифологические герои превращаются в персонажей бытовых и социальных. Для русской же истории ценно само отражение языческих русских легенд в коми фольклоре. Этот факт со всей ясностью говорит о том, что Русь очень рано, еще до крещения, начала продвижение на северо-восток, в приуральские земли коми – или же на то, что русские первопроходцы в этих землях долгое время не были христианами. И то, и другое сейчас находит археологическое подтверждение: на Северной Двине и Ваге – откуда уже совершенно недалеко до земель коми – найдены древнерусские языческие курганы X–XII века[144].

И ещё раз о «коми» мифологии

Читаю тут познавательную книженцию Т.Г. Голева Мифологические персонажи в системе мировоззрения коми-пермяков, СПб.: Изд-во «Маматов», 2011.

Как вам, дорогой читатель, такой пассаж:

«Духа дома коми-пермяки повсеместно называют суседко (соседко). Кроме этого, известны наименования домовик и домоводник, дед-домовик, дневник, домовой. В формулах призыва его кличут батюшкой, братанушкой, дедкой, хозяином, что отражает его близость к семье, к домашнему очагу… Его же подразумевают в некоторых случаях под названием боболь. Бубылем называют домового духа верхневычегодские коми.(…) Суседко называют нуждой, подразумевая духа, приносящего в дом разорение(…) Коми-Язьвинцы предполагают, что именно суседко принадлежит имя Анчужка (с. 167–168)».

Как вам перечень имён? сплошь, конечно, «финно-угорские»…

Кто бы изначально не обитал в шалашах и землянках предков коми, с тех пор, как они переняли у русских избы, вместе с ними к коми перешли и чисто русские, славянские домашние духи.

Тем менее финского в духах бани и овина.

Но даже существа, обитающие за пределами усадьбы, несут явственную печать славянского влияния. Так, вуншериха (147) – всего лишь калька славянской полудницы (вун – день, шер – середина, половина, плюс славянский суффикс «-иха»). Другое название этого духа – оборониха, чисто русское.

Самое удивительное – это черты славянского влияния в образе лесных духов мифологии коми. Конечно, гораздо больше самобытных названий (хотя и русское «лешак широко распространено (150)). Многие названия выдают не просто русское, а уже христианское влияние – страм (срам) черт, калян (окаянный) сатана, вукавой(лукавый), неприятной (151).

Но было и вот такое: По объяснению колдуна, писавшего кабалу[145], своеобразное «письмо» лесному духу, в то время было принято «прежнее, (языческое) имя и отчество лесного – Вихор Вихоревич – заменять новым (христианским) – Митрофан Митрофанович») (152)

Такое вот имя у коми лешего языческое – Вихор Вихоревич. Чисто финское, безусловно…

Несколько слов о Муроме – городе и народе

Помимо того, что, согласно житию равноапостольного князя Константина Муромского, в конце XII столетия крестом, мечом и «стенобитными орудиями» обратившим упрямых муромских «святогонов» к Христу, муромцы до этого радостного – для монаха-летописца – события поминали «проклятые многобожные имена» Перуна, Дажбога и Мокоши – а вовсе не финских кумиров – есть и ещё несколько обстоятельств, совершенно не укладывающихся в привычные рассказы о «финских» аборигенах муромской земли.

Вот что пишет о муроме археолог В.В. Седов:

«Массив славянского населения, осевшего в середине I тыс. н. э. в Волго-Окском регионе, нужно полагать, был весьма многочисленным и довольно активным. Из региона раннего расселения носителей браслетообразных височных колец с сомкнутыми и заходящими концами исходили культурные и этнические импульсы, на соседние территории. Уже в VII в. славяне проникли в область расселения поволжско-финского племени муромы. В Малышевском могильнике, принадлежавшем этому племени, браслетообразные кольца рассматриваемого облика встречены в единичных захоронениях ранней стадии («А»), Носились они по одному или по два с каждой стороны головы. Последние щитковоконечные височные кольца датируются первой половиной XI в. Это дает основание полагать, что к середине этого столетия процесс славянизации основной части финноязычной муромы подошел к финалу.