Когда урок, превратившийся просто в беседу, подошел к концу, Маша попрощалась и выпорхнула из кабинета коммерческого директора. А он всё сидел за столом и улыбался каким-то своим мыслям. Потом одёрнул себя: «Поскольку разговоры с приятной девушкой работой считаться не могут, назначаю себе дополнительных два часа отработки. И приказываю немедленно съесть лимон, а то рожа слишком довольная! Собственно, а чего это она у нас довольная такая? Никто же никому ничего ещё не обещал!»

В приёмной было сумрачно: уходя, Наташа выключила верхний свет, оставив только лампочку на своей конторке да гирлянду над входной дверью.

Маша остановилась и огляделась по сторонам. В самом тёмном углу, на диване рядом с журнальным столиком, сидел Даниил Юрьевич, терпеливо дожидавшийся Йозефа Бржижковского.

– Здравствуйте! – робко сказала Маша. Хотела сделать книксен, но не решилась.

– Привет. Вот бы никогда не подумал, что тебе нравится красивая поза «Страдаю во имя несчастной матери», – тихо сказал шеф.

– Кто страдает? Во имя кого?

– Ты всё время называешь её «мать» – а имя-то у неё есть?

– Елена Васильевна, – сиплым шепотом ответила Маша.

– Надо же, у вас обеих есть человеческие имена. А вы ведёте себя как два куска пластилина на одном ринге. Которые, зажмурившись, пытаются вылепить что-то друг из друга.

– Почему зажмурившись?

– Потому что если кто-то из вас откроет глаза – то он сразу поймёт, что напротив – живой человек, а не кусок пластилина.

– Нет, я не зажмурилась. Почему я зажмурилась? Это она.

– Это вы обе. Она хочет слепить из тебя идеальную дочь из своих фантазий. А ты хочешь слепить из неё идеальную мать из своих фантазий. Вы так похожи. Ведь вы сделаны из одного пластилина.

– Я не хочу быть из пластилина. Скажите, что это неправда.

– Скажи это сама, если ты не из пластилина. Пластилин не умеет говорить. А если ничего не выйдет – знаешь, всякое бывает. Тогда, – Даниил Юрьевич карикатурно нахмурился и даже, копируя манеру Кастора, выпустил из ноздрей аккуратные струйки пламени, – тогда дневник на стол! И с родителями к директору! То есть ко мне.

– А может быть – сразу к вам? – зацепилась за спасительную мысль Маша.

– Ты хотя бы попробуй. Ставлю восемьдесят против двадцати – ты справишься.

– А почему не девяносто против десяти? – обиженно спросила Маша.

– Посмотрите, она уже торгуется! Ты, значит, тоже уверена в том, что справишься сама, но пытаешься привлечь к этому делу совершенно замордованного старика? Что оглядываешься? Замордованный старик – это я. Сейчас ко мне приедет мой новый друг Йозеф и продолжит меня мордовать. Но пускай уж лучше меня, чем ребят, а то Виталик, бедненький, даже шкаф починил от огорчения, а ведь ему от этого дяди досталось совсем чуть-чуть.

Если человек создан для своей работы так, что кажется, будто её специально по его мерке шили, то у него даже поражения оборачиваются победами. Когда Шурик забежал за Амнезиной в офис, оказалось, что он перестарался и явился на час раньше. «Слушай, неудобно вышло – посиди, что ли, в курилке. Больше у нас сесть сегодня некуда – смотри, сколько клиентов, всем куда-то надо, гадам!» – устало шепнула она, и тут же сменила маску – заулыбалась очередному балбесу, силящемуся отличить Швецию от Швейцарии и прокумекать, почему слова такие одинаковые, а цены на туристические путёвки – разные.

Некурящий Шурик покорно поплёлся туда, куда ему указали, жутко стыдясь за доставленное новой знакомой неудобство. Когда-то раньше, в школе, он курил. И готов был и сейчас закурить, для конспирации, только стрелять сигареты было очень уж стыдно. И как только его это не смущало в школьные годы?

Сначала в курилке было пусто, и конспирация не требовалась. Но вскоре дверь открылась, и в тесное помещение протиснулись два неимоверно важных типа. Шурик так их заробел, что даже выставил защиту.

Серьёзные господа, осчастливившие своим визитом курилку, были увлечены важным разговором, который начали, по-видимому, уже давно. Из первых же их слов Шурик понял, что Амнезина работает не в безродном каком-нибудь филиале, а в головном офисе одной из самых крутых в городе турфирм. А дяденьки, заглянувшие в курилку, оказались, ни больше ни меньше, заместителем директора и руководителем отдела маркетинга.

– Не вопрос, хочешь освоить бюджет – осваивай, но тогда не спрашивай меня на совещании, как эффективнее распорядиться бабками! – сорвался на крик главный по маркетингу.

– Тихо, тихо, – спокойно сказал заместитель директора. – Без эмоций.

– Да я устал тебе потому что объяснять, что это не работает. Сплясать, что ли?

– Не надо плясать. Допустим, мы приняли твою идею. Тогда нам нужен журнал – раз. И не журнал путешествий, а такой, большой, серьёзный журнал, где про путешествия будет писать только наш человек. Знаешь, сколько это стоит? Знаешь. Ну и главное – этот самый наш человек. У тебя есть кто на примете? Так, чтобы и писать умел, и фотографировать нормально, и поехал, куда ему скажешь с нашим туром?

– Ну, в принципе… Если задача поставлена, можно поискать…

– Задача поставлена ещё полгода назад! Давай ищи. Когда у тебя будет договорённость с журналом и с человеком – тогда мы обсудим твоё предложение. Напишем бюджет. Созовём совещание. Проработаем детали…

– Если у меня будет эта договорённость – надо будет решать срочно! Я не могу договариваться с серьёзным журналом, не имея гарантий!

– Ну видишь, мы вернулись к тому, с чего начали. Ты мне не можешь дать гарантий. Я тебе не могу дать гарантий. А если работать по накатанной колее, то у всех гарантии есть.

– Да не работает она, эта твоя колея!!! Лучше эти деньги на премии сотрудникам раздать, будет хоть польза.

– Зачем им раздавать премии, если они и так работают? Странные у тебя идеи всё-таки. Ты бы на эти курсы повышения квалификации больше не ходил – как-то они на тебя нехорошо влияют. Кроме того…

Шурику не удалось услышать что именно «кроме того», потому что собеседники покинули курительную комнату так же поспешно, как и вошли в неё. Но, в принципе, самое главное они сказали. Шурик даже защиту выпустил, когда сообразил, что волей случая в его в руках оказались все козыри.

Он не мог больше сидеть на месте и выскочил в коридор, чтобы схватить Амнезину под руку, едва только она освободится, и поскорее утащить её отсюда в «Восточный эспрессо».

Как назло, день выдался урожайным на туристов, а после того, как последний из них покинул пределы офиса, Амнезине срочно понадобилось узнать мнение Шурика по поводу некоторых фотографий, сделанных ею собственноручно.

– Видишь вот эту свалку? Моя гордость! – сказала она, тыкая мышкой в экран. – Заценил, как тени легли?

– Заценил… – потерянно озираясь по сторонам, промямлил Шурик. – Ты сама соорудила эту свалку? А зачем?