В случае же с Мили он не только добровольно собирается себя ограничить, но и… вспомнить, каково это - нормальная жизнь?

Быть просто мужчиной, заботящимся о своей женщине?

«Так может, тогда сам и поедешь, отремонтируешь чёртову канализацию?», - разозлился он на себя за столь идиотскую мысль.

И даже посмотрел на часы, словно всерьёз об этом задумался.

- Не думаю, что это хорошая идея, - осторожно, тем временем, ответила Мили.

- Да, ты права, - коротко бросил диктатор. – Я пришлю Макса. Он будет в течениеи двадцати минут.

И сбросил вызов, раздражённо уставившись на заставку дисплея.

Герб Великой Российской Федерации. Именно он сделал её Великой, заставив весь мир опасливо озираться на когда-то отсталое постсоветское государство.

На гербу был изображён яростно рычащий медведь, державший скипетр в правой лапе и придавивший левой ногой императорскую корону.

Большевики, свергнувшие царскую власть, вряд ли догадывались, сколь точным окажется их герб однажды.

Влад не верил в такую чушь, как судьба, но ещё ребёнком он видел в этом медведе себя, и вот куда это его привело.

А теперь что?

Он хочет променять всё это на что? На Ббабу? Обыденную, однообразную, рутинную, серую, бесславную жизнь миллиардов?

И, тем не менее, её отказ его задел.

Только ли в гордости дело?

*

Почему она отказалась? – задалась Мили вопросом, сев на постель.

Она ведь любит Влада. Каждый день без него, словно маленькая смерть.

Её не покидало ощущение, словно до него она жила в неприеступном Азбакане, во тьме, без радости, без надежды. Где вокруг кружили невидимые дементоры, вытягивающие из неё жизнь.

Он освободил её, разогнал демонов. Но они всё ещё кружат поблизости, ожидая, когда он оставит её одну. Однажды.

Милена нахмурилась.

Смеет ли она надеяться, нет, скорее мечтать, что когда-нибудь займёт в его жизни более важное место?

Не это ли он ей только что предложил?

Жить с Владом.

Каково это?

Почему она отказала?

А почему он предложил?

Для удобства?

Сожительница звучит так же неприятно, как и любовница, а ограничений больше. У неё. И прав больше. У него.

Нет, она не спешила вновь отдавать себя в руки мужчине.

Так она хоть как-то сохраняет свою независимость.

По квартире раздалась знакомая трель звонка.

«Быстро», - подумала Мили, отправившись открывать дверь.

*

«Все бабы одинаковы, - думал Макс, стоя у двери негласной Царицы. – Даже те, что строят из себя независимых феминисток, млеют от внимания сильного самца и мечтают в глубине души, чтобы он решил все их проблемы».

Ему не впервой подстраивать нужную ситуацию, чтобы завести более тесные взаимоотношения с любовницей диктатора.

 Милена вспомнила, что всё ещё замотана в полотенце, когда по ней мазнул удивлённый взгляд телохранителя.

Ей показалось, что уголок его рта едва заметно дёрнулся в довольной ухмылке, но она уже спешила в спальню, чтобы быстренько накинуть домашнее трикотажное платье.

Макс сам прошёл в ванную с каким-то пакетом в руках. Когда она заглянула, он уже снял пиджак и заканчивал расстёгивать все пуговки на белоснежной рубашке, которую как-то странно снял, пристально глядя в глаза Милене.

Она «слегка» опешила от подобного.

- Э-э-э-э, - издала она невнятный нечленораздельный звук, скользя взглядом по литому телу. Красивое, конечно, ничего не скажешь. Она ещё ни разу не видела ничего подобного вживую, но!

«Что происходит вообще?», - пульсировала в сознании изумлённая мысль.

- Может, вызвать специалистов? – растерянно спросила Мили, скользнув взглядом по брюкам телохранителя с идеально выглаженными стрелками.

Его костюм, безусловно, стоит не таких сумасшедших денег, как у Влада, но не возникало сомнений, что он тоже не из дешёвых, и если что-то пойдёт не так, какой толк от спасённой белоснежной рубашки?

- Мы этих специалистов полдня прождём, – ответил тем временем, начальник службы безопасности президента, доставая что-то очень похожее на моток толстой проволоки.

Бровь Милены вновь удивлённо изогнулась, но что она могла в этом понимать?

Золотарёва развернулась и отправилась на кухню, заварить овсянки. Живот уже аж болел от голода.

Она достала пакетик, залила его кокосовым молоком и поставила в микроволновку, присев на барный стул.

Её взгляд упал на собственные ноги, которые грел солнечный просвет из окна.

- Чёрт подери, - тихо выругалась она, заметив светлые редкие волоски. – Когда они только успевают расти?

У неё в роду у всех женщин почти нет волосяного покрова. Не говоря уже о том, что во времена её мамы не было принято  что-либо сбривать.

Милена помнила, как мама рассказывала ей о том, что её отец был очень строг. Мама состояла в танцевальном коллективе, и для выступления им необходимо было побрить волосы под мышками. Дедушка ей не позволил. Он был убеждён, что волосы на теле бреют только шлюхи.

Как-то так сложилось, что Милена узнала о том, что любая девушка должна брить ноги, от своих сверстниц. Хотя как узнала? Была высмеяна прилюдно, если быть точнее.

А потом была высмеяна второй раз, когда оказалось, что брить ноги надо не на сухую, а с помощью пены и воды.

Для кого-то это очевидные вещи. Сейчас ей самой дико это вспоминать, но тогда…

Она так и не привыкла к этому треклятому бритью, часто упуская момент, когда прозрачные редкие волоски отрастали до достаточно неприличной длины.

Милена поспешила в спальню, чтобы сменить платье на штаны и футболку. На ходу размышляя о том, почему сама раньше не додумалась до эпиляции.

В Камянске безусловно ей подобная роскошь была не по карману. И, честно говоря, она сомневалась, что в маленьком провинциальном городке предоставлялась подобная услуга, но здесь в столице, с зарплатой сотрудницы секретариата президента и бесплатным жильём, она могла позволить себе и не такое.

*

Макс вышел из ванной и  застал девушку у раковины, моющей посуду.

Он усмехнулся, заметив, что она переоделась, обтянув аппетитную попку тонкими хлопковыми штанами.

Коротенькое платице, которое так легко было задрать, нравилось ему больше, но она явно не знала, как произвести на него большее впечатление, меняя наряды и подчёркивая разные части тела.