— Похоже, легионеры разбили гладиаторов, — сказал я, присев на землю рядом с Фабией.

— Я не сомневалась, что так и будет, — торжествующе обронила патрицианка.

Нам пришлось выждать еще некоторое время, поскольку по лесной дороге продолжали прибывать разрозненные группы рабов из войска Спартака. Рабы пребывали в смятении и торопились укрыться на вершине Везувия. Мы с Фабией сидели на ковре из мокрой прошлогодней травы, тесно прижавшись друг к другу. Нас обоих пробирал озноб.

Гроза постепенно затихала, откатываясь к отрогам Апеннин; дождь почти прекратился.

Услышав со стороны дороги лязг железа и громкие голоса, отдающие приказы на латыни, я выглянул из-за дерева. По дороге сомкнутым строем двигался большой отряд легионеров, поблескивая мокрыми железными шлемами и красными прямоугольными щитами. Над римским боевым строем топорщились копья и покачивалось знамя манипула в виде древка, увенчанного серебряной раскрытой ладонью, под которой были помещены, один над другим, позолоченные чеканные кружки, серебряный полумесяц и небольшая медная дощечка с номером манипула.

Увидев легионеров, Фабия закричала так пронзительно, что мне невольно захотелось зажать ей рот. Выскочив из-за дерева, Фабия бегом устремилась к дороге, отчаянно размахивая руками.

Я остался за деревом, полагая, что моя миссия на этом закончилась. Фабия теперь в безопасности, и мне можно вернуться обратно в стан восставших. Однако уйти далеко мне не удалось. Добежав до отряда легионеров, Фабия выдала мое местонахождение командиру манипула. Несколько велитов с дротиками и луками в руках настигли меня в лесу. Связанного меня приволокли к двум немолодым центурионам. Несмотря на заступничество Фабии, от веревок меня так и не освободили.

Фабию я вскоре потерял из виду. В сопровождении двух легионеров я дошел до того места, где произошло сражение между восставшими и отрядом Клодия Глабра. В этом месте сходятся две дороги, вблизи от которых удобно сделать засаду среди деревьев и нагромождений камней. Судя по множеству убитых, можно было понять, что легионеры Глабра взяли верх над восставшими рабами лишь после упорнейшей битвы.

Вскоре я увидел самого Клодия Глабра.

На поляне неподалеку от побоища римляне поставили палатки, расположив по всему периметру лагеря обозные повозки как защитное заграждение.

Меня привели в шатер претора.

Претор Глабр оказался довольно высоким худощавым мужчиной с прямым носом, низкими бровями и проседью на висках. На вид ему было около сорока пяти лет. Он был гладко выбрит и довольно коротко подстрижен. На преторе был кожаный панцирь, украшенный чеканными серебряными пластинами в виде дубовых листьев, лавровых венков и медальонов. Из-под короткой юбки в виде широких кожаных полос виднелся нижний край красной преторской туники. Ноги Глабра были закрыты до колен металлическими поножами, его плечи были укрыты красным плащом.

Допрашивая меня, Клодий Глабр восседал на стуле с подлокотниками. За его спиной стояли двое телохранителей-ликторов, опиравшихся на связки розог с воткнутыми в них топорами. Тут же находились два легата, оба были гораздо моложе Клодия Глабра. Судя по всему, эти юноши происходили из знатных патрицианских семей.

У Клодия Глабра оказался довольно гнусавый неприятный голос. Претор не сводил с меня своих бледно-голубых, чуть прищуренных глаз, задавая мне вопросы и выслушивая мои сбивчивые ответы. Увидев, как легионеры добивают раненых рабов, я в глубине души трясся от страха, ожидая, что после допроса меня тоже прирежут, как жертвенную овцу.

Клодий Глабр похвалил меня за то, что я помог бежать из стана мятежников знатной патрицианке.

— По просьбе Фабии, я сохраню тебе жизнь, раб, — сказал претор. — Однако не думай, что ты легко отделался. Тебе придется содействовать нам в поимке зачинщиков этого восстания, их имена уже известны. Сейчас тебя проводят к месту битвы. Там ты должен будешь опознать среди убитых рабов тех, кто главенствовал над ними.

Мне развязали руки, после чего в окружении четверых легионеров я долго бродил среди множества окровавленных трупов, лежавших на дороге и по сторонам от нее среди деревьев и камней. Я опознал среди павших рабов двух сотников-галлов и шестерых десятников, все они были гладиаторами из школы Лентула Батиата.

Среди легионеров прошел слух, что на поле битвы обнаружено тело Спартака. Какой-то центурион отвел меня в сторону и показал мне убитого гладиатора-гиганта, вокруг которого толпилось не меньше полусотни римлян. Я с первого взгляда узнал Эномая, несмотря на то, что его лицо было обезображено ударом копья между глаз. С убитого Эномая легионеры уже сняли шлем, поножи и панцирь.

Узнав от меня, что Эномай был одним из вождей восставших, центурион приказал своим воинам положить его мертвое тело на древки копий и отнести к шатру претора Глабра.

Затем мне показали пленных мятежников, коих было чуть больше двадцати человек. Спартака среди них не оказалось, как не оказалось и Крикса. Не было среди пленников и других гладиаторов, бежавших из школы Лентула Батиата.

В последующие два дня легионеры сжигали на кострах своих павших. Убитых в сражении рабов римляне тоже сожгли, а обгорелые кости закопали в огромной яме.

Меня поразила разница в потерях. У римлян пало в битве и умерло от ран всего тридцать пять человек, рабов же полегло почти две сотни. Спартак был прав, говоря, что у римлян над восставшими имеется превосходство в вооружении и выучке, думал я. К тому же у претора Глабра — подавляющий численный перевес над войском Спартака.

Клодий Глабр оказался военачальником опытным и осторожным. Пустив вверх по тропе легкую пехоту, он разведал расположение оборонительного вала из камней, за которым восставшие ожидали лобовой атаки легионеров. Понимая, что загнанные в угол рабы будут сражаться отчаянно и без больших потерь римлянам не пробиться на вершину горы, претор Глабр решил одолеть воинство Спартака голодом.

По приказу Клодия Глабра, легионеры воздвигли частокол в том месте, где тропа, ведущая с вершины, выходит к дороге. У частокола днем и ночью несли дозор римские воины, сменяясь через каждые три часа. В полумиле от частокола, у развилки дорог, был разбит основной лагерь римлян, окруженный рвом и валом. Это была ставка Клодия Глабра.

Другой лагерь, поменьше, римляне разбили возле южного склона Везувия, где проходила дорога к городу Помпеи, что на реке Сарн. С этой стороны при известной ловкости и сноровке можно было спуститься с горы на веревках, используя при спуске скалистые уступы, идущие ступенями один над другим. В этом меньшем лагере расположились две когорты под началом военного трибуна Гнея Либеона.

С северной и западной сторон склоны Везувия представляли собой отвесные обрывы высотой не меньше восьмисот локтей. Для спуска здесь у людей Спартака просто-напросто не хватит веревок, решил Клодий Глабр и не оставил у этих склонов римских дозоров.

Отправляясь к своему мужу в Капую, Фабия предложила мне поехать с ней. Прекрасная матрона обещала сделать меня вольноотпущенником, обеспечить мне неплохое будущее. Но меня сильнее волновала судьба Спартака, поэтому я ответил Фабии отказом.