Выбравшись из ущелья, отряд Спартака углубился в лес, где царил мрак еще более густой, чем в горной теснине. Зато в лесу было гораздо прохладнее. Шорох прошлогодней листвы под ногами пяти сотен человек растекался среди деревьев, в кронах которых начинали хлопать крыльями потревоженные птицы.

Выйдя на дорогу, воинство Спартака сделало краткую передышку, чтобы дождаться своих отставших. Затем полсотни воинов во главе с Арезием выдвинулись вперед, чтобы без лишнего шума перебить римский дозор у частокола на тропе. Когда от Арезия прибежал гонец с известием, что римский дозор уничтожен, Спартак сразу же повел свой отряд дальше. Теперь восставшие старались идти как можно тише, так как каждый шаг приближал их к спящему римскому лагерю.

По причине своей хромоты, я тащился в самом хвосте колонны. Рес по-прежнему был рядом со мной, а нетерпеливая Эмболария оторвалась от нас, уйдя в голову отряда.

От усталости я валился с ног, а впереди меня ожидала главная развязка этого ночного приключения — штурм римского лагеря. Картины из моей московской цивилизованной жизни возникали явно некстати в моей памяти, навевая на меня непреодолимую тоску и осознание невозможности изменить что-либо в теперешней моей судьбе. Мне казалось диким абсурдом то, что я — человек из грядущей эпохи! — принимаю участие в противоборстве римлян с восставшими рабами, да к тому же на стороне последних. Вот я иду слитый воедино с безмолвной толпой потных, дурно пахнущих, вооруженных чем попало людей, хотя по своему мировоззрению и воспитанию мне более пристало бы находиться среди римлян. Рок или чья-то злая воля растворила меня в скопище восставших невольников, крадущихся под платанами и дубами этой звездной ночью к чадящим кострам римского стана. И этот злой рок тоже казался мне абсурдным! Я был готов сопереживать Спартаку и его сподвижникам, помогать им по мере сил, однако умирать в этой ночной вылазке мне совсем не хотелось.

Высыпав из темного леса на широкий луг, восставшие с быстрого шага перешли на бег, подчиняясь негромким командам гладиаторов-сотников. До белеющих в темноте палаток римского лагеря оставалось не более ста метров. Я бежал так медленно, припадая на больную ногу, что быстро отстал от основной массы воинов Спартака объятых свирепой решимостью убивать ненавистных римлян. Оставил меня и Рес, стремительно умчавшийся вперед.

Я услышал, как римские часовые на земляном валу закричали во весь голос, поднимая тревогу. Но их крики потонули в боевом кличе наступающих рабов, в едином порыве перемахнувших через ров и вал. В римском стане тут и там тревожно загудели трубы. Из стоявших длинными ровными рядами палаток выбегали легионеры и их командиры босые, в наспех наброшенных туниках; кто-то был в шлеме, но без панциря, кто-то с мечом в руке, но без шлема и без щита… Большинство же римлян метались в проходах между палатками, испуганные и безоружные.

Поднявшись на земляной вал, я какое-то время созерцал избиение рабами застигнутых врасплох легионеров, не решаясь принять в этом участие. Ожесточение, владевшее рабами, было вполне объяснимо. Однако меня одолевала не ненависть к римлянам, но усталость и боль в натертой ноге. Я спустился с вала лишь затем, чтобы поискать в палатках подходящую мне по размеру обувь. Очень скоро я нашел то, что искал. Две пары отличных прочных калиг попались мне на глаза в одной из палаток. Владельцы этих воинских сандалий, судя по всему, куда-то удрали, спасая свою жизнь. В палатке оказалось немало и других брошенных в спешке вещей.

Примерив обе пары калиг, я взял себе ту пару, которая оказалась впору для моих ног.

Довольный своей находкой я принялся шарить в других палатках, прихватив в одной красный военный плащ, в другой — кожаный пояс с коротким мечом, в третьей — кошель с серебряными монетами…

Заглянув в следующую палатку, я неожиданно столкнулся нос к носу с двумя молодыми легионерами, которые, по-видимому, укрывались здесь от мятежников, рассыпавшихся по всему лагерю. Несмотря на молодость, эти двое легионеров совсем не растерялись, увидев меня. Один из них выхватил из ножен меч, другой хотел поразить меня дротиком в сердце. Я успел увернуться от этого смертельного удара, благодаря выучке, полученной мною в школе Лентула Батиата.

Я пулей вылетел из палатки, привычным движением обнажая меч и скинув с себя плащ. Молодцы-легионеры выскочили из палатки следом за мной с явным намерением прикончить меня без лишнего шума. Двое против одного! К счастью, в гладиаторской школе мне преподали навык по противоборству с двумя и тремя противниками сразу. Не знаю, как у меня это получилось, только я с маху отбил мечом два выпада дротиком, направленным мне в лицо. Затем я без колебаний нанес юному легионеру укол мечом в живот из глубокого полуприседа, то была обычная гладиаторская уловка. Отразить такой коварный удар мечом снизу возможно только щитом, но у юного римлянина щита не было. Вскрикнув от боли, юноша рухнул на колени, выронив дротик из рук.

В этот миг на меня набросился товарищ тяжелораненого легионера, довольно умело орудуя мечом. Правда, этот мой противник делал слишком широкие замахи при каждом ударе, совершенно не заботясь о защите. Я применил против него другой прием, отскочив на шаг вправо и нанеся рьяному римлянину укол мечом сверху вниз точно под ключицу. Бедняга умер мгновенно, свалившись мешком к моим ногам.

Видя, что легионер с пропоротым животом вынул меч из ножен и пытается встать на ноги, я подскочил к нему и умертвил его таким же ударом под левую ключицу.

Вытирая свой окровавленный меч какой-то подвернувшейся под руку тряпкой, я с душевной болью взирал на двух юных мертвецов, которым наверняка не было еще и двадцати лет. Я удивлялся самому себе, с какой ловкостью и хладнокровием моя рука лишила жизни двух крепких вооруженных юношей! Выходит, что гладиаторская выучка вполне может мне пригодиться для выживания в этой жестокой эпохе.

Оглядевшись, я обратил внимание, что ночной мрак рассеялся, а бледные небеса озарились радостным светом пробуждающегося на востоке солнца.

Между тем битва среди палаток римского лагеря продолжалась. Несмотря на то что большая часть воинов претора Глабра почти без сопротивления обратилась в бегство, среди римлян нашлись храбрые военачальники и легионеры, не пожелавшие постыдно бежать от плохо вооруженных рабов. Этих храбрецов было немного, не более трех сотен, но и с этой горстью стойких римлян воинам Спартака пришлось изрядно повозиться, окружив их на центральной площади лагеря. Эта площадь называется преторием, на ней находится шатер полководца.

Наблюдая за побоищем на претории, я старался разглядеть среди окруженных гладиаторами римлян Клодия Глабра. Однако претора не было среди сражавшихся легионеров, не было его и среди павших римлян, чьи тела лежали по всему стану.

После двухчасового сражения восставшие перебили всех римлян, окруженных на претории. Пребывая в озлоблении от понесенных потерь, воины Спартака зарезали всех пленных легионеров, числом около ста человек. Кого-то из пленников гладиаторы убивали быстро, красуясь своим умением умерщвлять человека одним ударом меча или копья. Знатных римлян, а также центурионов и оптионов, рабы перед тем, как убить их, подвергали различным истязаниям.