Однако представление об искусстве как стержне начального образования достигло наивысшего расцвета лишь в XX в., в рамках сложных с теоретической точки зрения образовательных экспериментов Тагора в Индии и Дьюи в Соединенных Штатах Америки. Дьюи много писал об искусстве как одной из основных составляющих демократического общества. Сегодня мы ясно понимаем, что развитие воображения с помощью музыки и театрального искусства занимало важное место в Лабораторной школе Дьюи, который настаивал на том, что для детей изящное искусство важно вовсе не как пассивное созерцание, научающее ценить художественные произведения как вещи, оторванные от реального мира. Кроме того, детей не следует приучать к мысли о том, что применять воображение уместно лишь к нереальным или воображаемым объектам. Напротив, им нужно видеть воображаемое во всех реальных действиях, рассматривать произведения искусства как лишь одну из сфер, способствующих развитию воображения. «Разница между игрой и тем, что считается серьезным занятием, должна состоять не в присутствии или отсутствии воображения, но в разнице между материалами, используемыми воображением», и в успешной школе дети приходят к пониманию того, что воображение необходимо во всех ситуациях, которые не входят «в область прямого физического отклика»[79]. А в область прямого физического отклика входит практически все, что только имеет значение: разговор с другом, изучение экономических операций, научный эксперимент.

Теперь мне хотелось бы поговорить об использовании различных видов искусства Тагором, ведь его школа была школой художника, где с самого начала обучения музыке, театральному искусству, поэзии, рисованию и танцу отводилось центральное место. В главе IV мы уже обсуждали приверженность Тагора сократическому методу, однако этот метод может показаться холодным и бесстрастным, а беспрерывные поиски логического довода способны привести к задержке в формировании других сторон личности: Тагор предвидел эту опасность и стремился ее избежать. Для него основная роль искусства заключалась в воспитании сочувствия; он отмечал, что именно эта роль искусства в образовании (вероятно, одна из важнейших), систематически упускалась и даже жестоко подавлялась в рамках традиционных моделей образования. По мнению Тагора, искусство стимулирует одновременно и внутреннюю работу над собой, и отзывчивость в отношениях с другими людьми. Эти два чувства обычно развиваются вместе, ведь человек вряд ли сумеет оценить в другом человеке то, чего не нашел в самом себе.

Как мы уже говорили, Тагор использовал ролевые игры на протяжении всего учебного дня: для целей интеллектуального развития детям предлагалось поставить себя на место другого, придерживаться непривычной для них точки зрения. Сегодня мы можем добавить, что такая ролевая игра представляла собой не просто логическое упражнение. Это был способ воспитания сочувствия и одновременно формирования логических способностей. Тагор также использовал ролевые игры для изучения сложной сферы религиозных различий: ученикам предлагалось участвовать в ритуалах и церемониях чуждых им религий; таким образом, незнакомое познавалось через воображаемое участие. Тагор прибегал к сложным театральным постановкам, в которых соединялись драматическое искусство, музыка и танец, прежде всего для того, чтобы дети пробовали исполнять различные роли, предполагающие задействование всего тела, освоение непривычных поз и жестов. Танец был в школе основным занятием как для мальчиков, так и для девочек, ведь Тагор понимал, что освоение чего-то незнакомого требует владения собственным телом, дабы его неловкость и негибкость не мешали вжиться в предложенную роль.

Судьба женщин особенно занимала Тагора, поскольку он видел, что именно женщин обычно воспитывают так, что они стыдятся своего тела и не могут свободно двигаться, особенно в присутствии мужчин. Всю свою жизнь он боролся за свободу и равенство женщин и понимал: одного предложения двигаться более свободно недостаточно для того, чтобы девушки сумели забыть о том, как на протяжении многих лет их сдерживали и подавляли их естество, но хореографические упражнения станут хорошим началом на пути поощрением свободы. (Невестка Тагора придумала блузку, которую сегодня повсеместно носят под сари, когда Тагор попросил ее сшить костюм, не стесняющий свободы движений женщины, но вместе с тем не открывающий недолжным образом их тело взглядам окружающих.) В то же время мужчины, под руководством Тагора, также примеряли на себя смелые роли в танце. Тагор был великолепным танцовщиком и знаменитым хореографом, известным своими сложными, андрогинными движениями. В его спектаклях часто возникала тема равноправия полов: так, в танцевальном спектакле «Карточное королевство», о котором мы говорили в главе IV, женщины возглавляли борьбу с косностью традиций.

Амита Сен, мать нобелевского лауреата Амартии Сена, училась у Тагора с раннего детства, так как в школе почти с самого ее основания преподавал ее отец, известный специалист по истории индуизма. Именно она, играя ребенком в саду под окном Тагора, вдохновила его на написание знаменитого стихотворения «Маленький я», где поэт описывает, как маленькая девочка отвлекла его от работы. Позднее, уже будучи невестой, она стала источником вдохновения для другого известного стихотворения Тагора о молодой женщине, бесстрашно вступающей в реку жизни. В период между написанием первого и второго стихотворения Амита Сен была ученицей Тагора. Одна из самых талантливых танцовщиц в его школе, она исполняла главные роли в танцевальных постановках. Позднее она написала о школе две книги. Книга «Joy in All Work» («Радость любого труда») переведена на английский язык; в ней описана работа Тагора – танцовщика и хореографа[80].

Амита Сен понимала, что целью танцевальных спектаклей Тагора было не просто создание изысканных произведений искусства, но развитие чувств и воображения учеников. Ее подробный рассказ о той роли, которую в школе играли театральные постановки и танец, демонстрирует, что в Шантиникетане все «обычное» образование, позволявшее ученикам достигать высоких результатов на традиционных экзаменах, было пропитано страстью, творчеством и радостью, причиной чего было сочетание традиционного обучения с танцем и пением: «Его танец был танцем чувств. Игра облаков на небе, шорох листьев на ветру, мягкий блеск травы, заливающий землю лунный свет, распускающиеся и вянущие цветы, шуршание сухих листьев, биение радости в сердце человека, страдания и грусть – все это находило выражение в его эмоциональном танце и жестах»[81].

Не следует забывать о том, что в этой книге пожилая женщина вспоминает о своем детстве. Невероятным образом поэтические переживания ребенка прекрасно сохранились в памяти взрослого человека. Воспоминания Амиты Сен убеждают читателя в том, что полученное ею образование способно подарить человеку вдохновение на всю жизнь, и оно сохранится даже тогда, когда все заученные факты уже сотрутся в памяти. Безусловно (и мы видим это по книге), такого результата нельзя добиться, просто предоставив детей самим себе и позволив им играть. Для обучения различным видам искусства нужны дисциплина и трудолюбие, а они развивают способности к сочувствию и самовыражению.