Он смотрит на меня без всякого выражения и бокал не берет. Бренда переводит взгляд с него на меня.

– Ну же, профессор, вы ведь видите, что Бренда на нашей стороне. Нам без нее никак не обойтись. Вы из Академии наук, она – врач, вы можете чокнуться и выпить вместе. Хватит уже прикидываться плюшевым медведем.

– Давай, сделай глоток, – говорит Бренда, чокаясь с моим бокалом. – Обычно видения начинаются только после того, как здорово наклюкаешься, но поскольку ты всё делаешь наоборот, тебе это даже пойдет на пользу.

Я напоминаю ей, что это алкоголь, а я несовершеннолетний.

– Чего ты боишься? Твой отец уже в тюрьме.

– Вот именно.

Она смущенно закусывает губу. Я пользуюсь моментом, чтобы выдвинуть веский аргумент:

– Послушайте, Бренда, если вы не попытаетесь мне поверить, то так и не услышите голос профессора. А ему надо сказать вам суперважные вещи. Когда я его перевожу, то половину забываю.

– Окей.

Она осушает свой бокал, отставляет его в сторону, берется за мой и произносит, чокаясь с плюшевым носом академика:

– Ваше здоровье, профессор. Скажите, что в теперешнем состоянии для вас страшнее всего? Моль?

Дверца распахивается. Борис Вигор в голубом пальто врывается в лимузин и плюхается на заднее сидение прямо на медведя.

– Извините, что заставил вас ждать, молодой человек. Вы Томас Дримм?

– Ловушка! – вопит Пиктон, накрытый голубым пальто. – Я был прав: это ловушка! Откуда он знает твое имя? Беги!

Растерявшись, я поворачиваюсь к Бренде. Не выпуская из руки бокал шампанского, она впивается взглядом в рыжеволосого великана с изможденным лицом, наполовину скрытым бинтами. Он поворачивает голову в ее сторону и смотрит пустыми глазами, вопросительно приподняв бровь.

– Бренда Логан, – произносит она с усилием, как будто с трудом вспоминая свое имя. – Я польщена, господин министр. Извините, что пришлось проявить некоторую бесцеремонность, чтобы преодолеть препятствия и пробиться к вам…

– Где он? – Вигор отворачивается от Бренды и сверлит меня взглядом. – Где профессор Пиктон?

– Ничего ему не говори! – орет ученый, придавленный ягодицами министра.

– Я знаю, что вы поддерживаете с ним связь и, если откажетесь мне отвечать, будете немедленно арестованы, как ваш отец, за соучастие в похищении.

– Господин министр, – вмешивается Бренда, – не стоит забывать, что он еще ребенок и любит фантазировать. Вот мне, например, он рассказал, что Лео Пиктон переселился в его плюшевого медведя.

– Куда? – удивляется Вигор.

Она вежливо указывает министру, что игрушка находится прямо под ним. Министр резко отодвигается в сторону и с отвращением обнаруживает медведя.

– Что означает этот балаган? Предупреждаю: у меня нет чувства юмора, нет времени, и вы выбрали неудачный день для шуток! В Министерство! – командует он, нажав кнопку переговорного устройства.

Машина бесшумно и плавно трогается с места. Онемевшая Бренда растерянно смотрит на меня, не зная, что делать. Стальные ворота раздвигаются, по обе стороны от нас выстраиваются шесть мотоциклистов, а впереди движется батальон жандармов на автомобилях, которые, не снижая скорости, сметают на нашем пути все заграждения, выставленные, чтобы перекрыть трассу обычным гражданам.

– Томас Дримм арестован? – медленно и угрожающе произносит Бренда.

Я чувствую, как напрягаются у нее мышцы, и делаю знак подождать. Сосредоточенно разглядывая медведя, Вигор вертит его в разные стороны, будто ищет запрятанный в нем документ, чип или флешку.

– Прекрати меня тискать, дурень!

Вскрикнув от изумления, министр роняет медведя и поворачивается ко мне:

– Он… он разговаривает!

– Ого! Вы его слышите?

– Разумеется, слышит: он же меня ограбил! Ты же знаешь, Томас, угрызения совести – отличный проводник.

– Где Пиктон? – рычит Вигор, хватая меня за плечи. – Он где-то прячется и управляет этим медведем на расстоянии!

– Отпусти ребенка и послушай меня, балда. Я умер, и этот медведь – мое временное место обитания. Но главное, я должен срочно передать тебе сообщение от Айрис.

Бледный как смерть, Вигор забивается в угол машины. Бренда, тоже побледневшая, тихонько теребит меня за руку и спрашивает, действительно ли Пиктон управляет игрушкой издали. Слово за словом я повторяю ей всё, что ученый сказал министру.

– Сообщение от Айрис? – с трудом выговаривает Борис. – Моей дочери?

– Естественно. Итак, цитирую: «Папа, в знак прощения посади желудь и вырасти из него дуб». Тебе это о чем-нибудь говорит?

Вигор падает на колени, хватает перепачканного помадой медведя в косынке-юбочке и прижимает его к груди:

– Любовь моя, это ты, действительно ты?

– Ох, не верю я ему, – бормочет Бренда.

А мне очень нравится это зрелище. Какое облегчение видеть взрослого, разговаривающего с игрушкой! Просто замечательно хоть немного разделить эту обузу с кем-то более опытным.

– Ты слышишь меня, малышка? – не унимается министр. – Это ты говоришь со мной?

– Не души меня, – ворчит Пиктон, – если хочешь, чтобы я не потерял с ней связь. Тише… она говорит, что забралась высоко на дерево, тебя нет рядом и ей очень одиноко.

– Я здесь! Я здесь, малышка моя, я здесь, поговори со мной!

– Где ты, папочка? – слышится тихий детский голос, исходящий из медведя. – Иди скорей сюда!

– Я иду, – торопится министр. – Но куда?

– Ко мне!

– Что там происходит? – спрашивает Бренда.

Пытаясь не терять хладнокровия, я объясняю, что сейчас в медведе Пиктона сменила Айрис – или же они по-соседски делят плюшевое нутро.

– Иди ко мне сюда, – повторяет детский голос.

Глядя медведю в пластмассовые глаза, Борис Вигор лепечет:

– Ты хочешь… ты хочешь, чтобы я умер?

– Она этого не говорила, – вмешивается голос старика. – Борис, есть более важный вопрос: мой Аннигиляционный экран. Ты помнишь, что когда я открыл пиктоний…

– Да плевал я на это! – орет Вигор. – Мне нужна Айрис! Она ушла? Верни ее!

Он неистово трясет медведя, будто надеется, что его дочь спрятана где-то в складках плюша и сейчас выпадет на пол.

– Прекрати, дурень! У девочки очень слабые электромагнитные импульсы! Ее уже здесь нет, связь прервалась.

Вигор останавливается.

– Скажи ей, Лео, что мне очень ее не хватает. Я не могу без нее жить…

– Можно подумать, твои слова ее утешат! Вот Томас тоже не семи пядей во лбу, но с мертвыми общается гораздо лучше!