Она снова критически посмотрела на себя в зеркало.

Сэмми подошла к ней сзади и положила руки ей на плечи.

– Это всего лишь свидание. Важный шаг на пути твоего возвращения к холостой жизни, в которой люди встречаются друг с другом.

Эдриэнн посмотрела на ее отображение в обрамленном красным деревом антикварном зеркале.

– Он нормальный. Идет?

– Ты сама говорила мне, что с Райаном все было бы по-другому. Скорее с ним у вас была бы дружеская встреча. А это настоящее свидание. С Нормальным Принцем. Желаю тебе хорошо провести время. Пусть у тебя будет нормальный, посредственный, прекрасный вечер. Какой тебя больше устроит. Только иди. И не нужно так переживать из-за этого.

Эдриэнн провела руками по бедрам, и мягкая ткань платья показалась ей прохладной по сравнению с ее горячими ладонями.

– Я чувствовала бы себя лучше, если бы Попс был с нами.

У Сэмми расширились глаза, и она сжала плечи Эдриэнн.

– Знаешь что? Это безумие. Не говори больше такого!

Их звенящий смех наполнил комнату, и Сэмми схватила Эдриэнн за руку и повела ее навстречу судьбе.

Уилл постучал во входную дверь. Сделал глубокий вдох через нос и медленный выдох через рот, и звук собственного дыхания успокоил его. Сейчас ему необходимо было быть спокойным. Его пульс пришел в норму – пока Эдриэнн не открыла дверь.

Он выдохнул оставшийся воздух. Его рот приоткрылся, и, если бы кто-нибудь держал раскаленную кочергу перед его глазами и запрещал ему смотреть вниз, он не смог бы перестать разглядывать ее. Белое платье. Тонкая талия. И ноги, ноги, ноги. И босоножки, обнимавшие ее изящные ступни. Он чувствовал себя так, словно ему нанесли удар в солнечное сплетение.

Она держала в руках маленькую сумочку, нервно теребя пальцами замочек. Да, он оказался плохим джентльменом – не смог выдавить и пары слов.

Спустя секунду Эдриэнн повернулась, пробормотав что-то о том, что пойдет переодеться.

Одна серая клеточка его мозга отреагировала, и он схватил ее за руку.

– Только попробуйте!

Она развернулась на высоченных шпильках и застенчиво посмотрела на него.

– Я говорила Сэмми, что это чересчур. Это просто нелепое коктейльное платье, которое выбрал Эрик. Я чувствую себя…

Ему нужно было заставить ее замолчать. Она выглядела слишком потрясающе, чтобы испытывать чувство неловкости. Он должен был бы поцеловать ее. Не в силах удержаться, он схватил ее за руку. И так они и стояли. Он, не отрываясь, смотрел в ее прекрасные кофейные глаза. Эти восхитительные глаза.

– Эдриэнн, – прошептал Уилл.

Это остановило ее. В ее глазах было замешательство. Но застенчивость исчезла. Полностью исчезла. И сознание того, что для этого потребовалось лишь одно слово, опьянило Уилла. Он придвинулся к ней еще ближе.

– Вы ослепительны.

У нее вырвался вздох облегчения. От нее исходил запах жизни, предвкушения и возбуждения. И все это, перемешавшись, вызвало у него страстное желание.

На ее лице появилась улыбка.

– Спасибо.

Эти печальные глаза. Его мозг и его желание сражались между собой. Он хотел поцеловать ее. Прямо сейчас. Ему это было необходимо. Но испытания, через которые она прошла… Слова Попса зазвучали в его голове. Будь джентльменом. Уилл слегка погладил ее руки и заметил, что они тут же покрылись мурашками. Оттого, что она реагировала на каждое его слово, на каждое прикосновение, легче не становилось. Он глубоко вздохнул, сдаваясь.

– Нам пора идти.

Эдриэнн моргнула. Ее глаза обладали какой-то особой магией.

– Да.

Но оба не шевельнулись.

Ему нужно было сказать что-нибудь, иначе он…

– Вы голодны?

Она опустила глаза, уставившись в пол, и ее густые ресницы полумесяцами легли ей на щеки. Едва слышно она прошептала:

– Я умираю от голода.

У Уилла комок застрял в горле, потому что он знал – ее слова относятся не только к еде. Это был зов сердца. Его охватила ярость при мысли о тупости ее бывшего мужа. Как мог кто-либо причинить боль такой потрясающей женщине? Что этот мерзавец сделал такого, что она до сих пор не может прийти в себя? Но он знал. Когда они ужинали у них на кухне с Попсом, она пробормотала слова о том, что ее мучило. Он изменял ей. Верх предательства, по ее мнению. Такая женщина не должна страдать от этого. Ни одна женщина не должна страдать от этого.

Защити ее сердце. Он справится с этим. Во всяком случае, он на это надеялся.

Когда Эдриэнн вошла в зал, все повернулись в ее сторону. Она, казалось, этого не замечала. Может быть, это заставляло ее испытывать неловкость, так что она просто не обращала внимания на эти взгляды. Как бы то ни было, это не имело для него значения. Ему трудно было не выпятить грудь горделиво, подобно петуху. Она была, наверное, самой красивой женщиной в городе.

Уилл попросил столик в углу, откуда открывался вид на воду и на пирс, по которому уже шествовали рыбаки с бочонками воды, направляясь к своим любимым насиженным местам. Ресторан был освещен мягким светом люстр, каскадом свисавших с потолка, и свечами, язычки пламени которых мерцали и трепетали. Шум и запах океана долетали до них, когда они разглядывали меню.

Прежде чем сделать заказ, они обменивались обычными замечаниями. Но Уилл был не из тех, кто любит вести поверхностный светский разговор, так что он спросил прямо:

– Расскажите мне о своем браке.

Эдриэнн чуть не подавилась водой со льдом.

– Простите меня. Просто… – Как Уилл мог объяснить свою настойчивость? – Вы все еще кажетесь такой печальной из-за этого. Но я знаю, вы говорили нам, что он был не очень хорошим человеком.

Эдриэнн салфеткой промокнула губы.

– Я кажусь печальной?

Да, и я хочу сжать вас в объятиях и целовать с такой страстью, чтобы прогнать эту печаль. Уилл отбросил эти мысли и откашлялся.

– Это видно по вашим глазам.

Она отвернулась и стала смотреть на воду. Лунный свет играл на поверхности воды, то появляясь, то прячась за облаками.

– Это был неуместный вопрос, да? Я не слишком умею общаться с женщинами.

Как будто она и так уже не знала этого.

– Но вы выглядите настоящим сердцеедом.

Он рассмеялся.

– Внешность обманчива.

Она пристально посмотрела на него.

– Так же, как и глаза.

– Значит, я неправильно истолковал ваш взгляд?

Уилл положил салфетку себе на колени. От легкого бриза пламя свечи на их столе задрожало, словно ветер менял направление.