«Ты уверена, что твоя мать никогда не прикасалась к крови?» — он спрашивал мягко, напуганный, что она прекратит делиться тем, что было, очевидно, для нее весьма болезненно.

У него не было никакого реального способа ослабить боль, кроме объятий своих рук и близости тела.

— Никогда. Она походила на красивую тень, которая почти ушла из мира. Мама думала только о нем. О Рэнде. О моем отце.

Это имя коснулось какого-то болезненного фрагмента в его памяти. Это было так быстро, что он позволил этому исчезнуть прежде, чем смог поймать.

«Ты никогда не встречала его?» — Простая мысль о человеке, которого Шиа назвала своим отцом, пронеслась в его голове, словно нож по осколкам памяти.

— Нет, он был женат на женщине по имени Ноэль.

Потрясенный воспоминанием, безутешным горем, женщина когда-то красивая, но убитая колом в сердце. Воспоминание было таким ярким, таким сильным, что Жак, задыхаясь, отпихнул его от себя. Но он узнал ее.

«Ноэль».

Шиа подняла голову, ища своими зелеными глазами, его пристальный черный взгляд.

— Ты знаешь ее. — Она разделила воспоминание в его уме, видела те же самые фрагменты. Этот проблеск вызвал у нее отвращение от жестокой смерти той женщины. Женщина была умерщвлена ритуальным способом убийства вампиров. Казненная. Колом.

«Она мертва», — сказал он это с уверенностью и горем. — «Она была моей сестрой».

Лицо Шиа побелело.

— У нее был ребенок?

«Мальчик».

— О, Боже! — Шиа вырвалась из рук, как будто ужаленная, отскочив далеко от него, его руки скрестились на груди, ее глаза стали дикими. — Каждую минуту все хуже и хуже. Мой отец, вероятно, был мужем твоей сестры. — Отступила она в ужасе от кровати.

«Ты это не знаешь наверняка. Это огромный мир».

— А сколько Рэндов там, в Карпатах, таких, как ты? Тех, кто женился на женщине по имени Ноэль, которая потом родила мальчика? Все это было в дневнике моей матери.

«Охотники на вампира воткнули ей в сердце кол. Несколько лет назад. За годы до того, как они получили меня. Большего я не помню. А возможно, и не вспомню».

Шиа нашла другую рубашку и натянула ее на себя.

— Мне очень жаль, что это случилось с ней. Я жалею и о том, что случилось с моей матерью. Все это как-то не правильно. — Она махнула рукой, охватывая кровать. — Вероятно, мы связаны или еще что-то.

«Спутники жизни рождаются друг для друга, Шиа. Есть только единственный для каждого. То, что твои родители и моя сестра захотели сделать со своими жизнями, не имеет никакого отношения к нам».

— Конечно, имеет. Мы в действительности даже не знаем, кто ты. Мы на самом деле ничего не знаем о тебе. А то, что я делаю здесь с тобой, вообще противоречит всем нормам и правилам моей профессии. Мы даже не знаем, женат ли ты.

«Есть только единственный Спутник жизни, Шиа. Я знаю, что это все слишком ново и пугающе для тебя, но поскольку я должен лежать здесь больной, у тебя тоже должно быть терпение. Мы узнаем все постепенно. Я не могу сразу вспомнить все детали, которые, знаю, так важны для тебя. Я прошу только о том, чтобы ты проявила терпение, в то время как мы будем улаживать все это». — Жак неловко повернулся.

Это движение вернуло ее, успокоило, как ничто иное не смогло бы.

— Ты совершенно не заботишься о себе Жак. Ты не должен передвигаться. — Она склонилась над ним, ее прохладная рука прикоснулась к его горячей коже.

Рана пониже его сердца начала заживать. Ее длинные волосы сползли с плеч и посыпались, вызывая огонь в его животе. Тепло ее дыхания, напоминая танцующее пламя на его коже, скользнуло по нему, когда она наклонилась, чтобы осмотреть рану.

Жак закрыл глаза, но каждый мускул на его теле сжался, отвечая на это прикосновение. Его реакция на нее сказала ему больше, чем что-либо, что он выздоравливал. Его рука зарылась в шелк ее волос.

«Я знаю, Шиа, ты подумываешь оставить меня, когда я полностью выздоровею». — Ее огромные глаза переместились на его лицо, когда он поднес ее шелковистые волосы к своим губам. — «Ты боишься меня. Я вижу страх в твоих глазах».

Она облизнула нижнюю губу и задумалась. Жак вошел в ее ум, используя свою способность откидывать ее эмоции в сторону, как он уже делал, когда видел, что она может навредить себе. Ее разум снова вступил во владение, оценивая возникшую ситуацию.

— Я не знаю, кто ты, Жак, или когда ты выздоровеешь настолько, чтобы все делать самостоятельно. Я ничего не знаю о твоем прошлом или о твоем будущем. Я медицинский сотрудник, и как только ты поправишься, то, вполне возможно, наши пути разойдутся.

Его черный пристальный взгляд не отрывался от ее лица. Тяжело. Осторожно. Даже его тело было все еще напряжено.

«Ты боишься меня». — Он хотел, чтобы она осознала эту проблему, а не отмахивалась от нее. — «У тебя нет причины бояться меня».

Она склонила голову в сторону, и ее рыжие волосы посыпались каскадом в том направлении.

— Думаешь, не должна? Жак, ты угрожаешь всему, что я знала о жизни. Ты изменил меня. Если раньше я была полукарпаткой или еще кем-то, возможно, что-то типа вампира, я точно не знаю ответа на этот вопрос, то теперь ты полностью перенес меня в свой мир. Теперь я совершенно другая. Я не могу есть, во мне не осталось ничего человеческого, мой слух улучшился во много раз. И все мои способности также усилились. Ты забрал мою жизнь и заменил ее чем-то, о чем ни один из нас ничего не знает. — Шиа покачала головой, а потом призналась в желании погрузить свои пальцы в его черные, как уголь волосы. — Я не буду такой же, как моя мать, Жак, живя только для одного человека. Когда он ее бросил, она ждала только того момента, когда, как она думала, я больше не буду нуждаться в ней, а потом убила себя. Это не любовь, это навязчивая идея. Ни один из моих детей никогда не испытает того, что перенесла я по вине Рэнда.

Он вдохнул ее аромат, и снова жар прошел сквозь него, опаляя, срочно требуя погрузиться в нее, стать единым с ней.

«Я нуждаюсь в тебе, Шиа. Действительно ли тебе так отвратительна мысль, что ты смогла бы полюбить меня? Я чувствую, что ты полностью приняла меня. И знаю, что это внутри тебя. Рэнд и твоя мать не имеют никакого отношения к нам. Ты видела тьму во мне, зверя, который сражается за контроль, но все же ты осталась. Мое заключение, возможно, разрушило то, кем я был когда-то, и я не знаю, кто я теперь. Но наверняка знаю одно — я нуждаюсь в тебе. Ты действительно хочешь оставить меня?»

Она чувствовала его отчаянье.

— Не начинай думать, что ты монстр. То, как ты прикасаешься ко мне с такой нежностью, не может относиться к чудовищу. — Ее тело беспокоилось, оно хотело чего-то, чего она прежде не знала. — Ты хотел меня, Жак, но все же ты остановил себя. Ты не чудовище.

«Возможно, меня остановили мои раны, а не мой самоконтроль». — Она остановила его своим абсолютным приятием зверя в нем.