Шиа бесцельно блуждала, пока не наступил такой момент, когда она не могла думать ни о чем, кроме Жака. Пустота разверзлась у нее внутри, словно огромная черная дыра. Потребность буквально проникла под ее кожу, в уме был путаница, приходилось прикладывать усилие, чтобы бороться с этим.

А что, если что-то случиться с ним? И снова появилась эта мысль, такая непрошенная и нежелательная, увеличивая чувство одиночества, грозясь поглотить ее. Горе нахлынуло, окутывая ее, выключая логику и здравый смысл, оставляя только кипящий котел эмоций. Шиа не могла больше ничего делать правильно, она это понимала. У нее осталась только гордость, но не осталось выбора, кроме как вернуться. Это не только оскорбляло, но и пугало. Жак получил над ней слишком большую власть, больше, чем она считала возможным. И у нее не было выбора, оставалось только принять это на данный момент.

Шиа шла медленно, неохотно, страх наполнял ее с каждым новым движением в сторону избушки и Жака, на сердце образовалась тяжесть. На краю поляны недалеко от дома отдыхали три оленя, лежа под ветвями деревьев. Она задержалась на мгновение, наблюдая за ними, отлично понимая, что случилось. Шиа вошла на крыльцо и, пошатываясь, шагнула внутрь.

Жак лежал неподвижно в кровати, его черные глаза, широко раскрытые пристально смотрели на ее лицо. Шиа почувствовала, словно она падает в эти черные, бездонные глубины. Он протянул ей руку. Она не хотела идти к нему, но пошла, потому что должна была пойти. Она должна была подойти к нему. Часть ее мозга проанализировала, как такое стало возможным, но она все равно пошла, не пытаясь бороться с сильным принуждением.

Его пальцы, неожиданно такие теплые, обхватили ее прохладные, а его рука поглотила ее. Он подтягивал ее мягко, пока у Шиа не осталось никакого выбора, кроме как сесть, а затем и лечь рядом с ним. Его черные глаза не отпускали ее, удерживая.

«Тебе холодно, маленькая Рыжеволоска». — Его голос прошелся, словно шепот, по ее коже, гипнотизируя ее разум, рассеивая хаос, заменяя это успокоением, а потом и спокойствием. — «Позволь мне согреть тебя».

Его рука обхватила ее лицо, прослеживая каждую тоненькую косточку, спускаясь поглаживаниями по горлу. Шиа моргнула, запутанная, неуверенная в том, спит она или бодрствует. Ее тело беспокойно пошевелилось. И снова мозг попытался разобраться в этом, но у нее не получалось освободиться от гипнотического взгляда его глаз. Часть ее противилась этому. Шиа хотелось быть пойманной в эту ловушку навсегда, хотелось, чтобы он защищал ее, хотелось принадлежать ему.

Игнорируя протестующий крик своего тела, Жак переместился так, чтобы его большое тело наполовину придавливало ее маленькое к кровати. Его рука продолжала ласкать мягкую, уязвимую линию ее горла, спускаясь ниже, прослеживая вырез хлопчатобумажной рубашки.

«Чувствуешь, как наши сердца бьются вместе». — Его рука раздвинула полочки рубашки, так что ее полная грудь стала мерцать в лунном свете.

Его разум чувствовал ее протест, но старался своим мягким, нежным бормотанием сильнее подчинить его власти. В глубинах его глаз горел голод, огонь, потребность. Он заманивал ее изумрудные глаза в ловушку своего интенсивного пристального взгляда. Надрез острых, как бритва, ногтей, и хлопок спокойно упал на пол. Его рука ласкала ее теплые, мягкие полушария, но он, не отрываясь, смотрел, а потом стал медленно опускать свою голову.

Вдох Шиа застрял в горле, когда его прекрасный рот стал опускаться к ней. Она горела для него. Пылала. Ее длинные ресницы опустились вниз, когда его рот прикоснулся к ее. Она почти вскрикнула от волны жара, промчавшейся через нее, от его прикосновения. Его рот ласкал каждый ее дюйм, исследовал, требовал нежно и властно, ласково поглаживая ее резцы в абсолютном мужском обладании.

Жак оставил ее губы, чтобы спуститься вниз по ее горлу, плечу, все ниже, пока не нашел выпуклость груди. Руки Шиа нашли его волосы, запутываясь в мягкой густоте, сжимая их в кулаках, когда его язык стал прослеживать путь по ее пульсу. Тело напряглось в ожидании. Его зубы прикасались мягко, покусывая так, чтобы она дрожала от удовольствия, когда его губы ласкали ее мягкую плоть, посылая волны жара.

«Я хочу тебя, Шиа. Ты мне так нужна».

И это было правдой. Его тело казалось, не понимало, что сейчас получить ее было невозможно. Он был ранен, боль боролась с другими ощущениями. Его кожа пылала и стала невыносимо чувствительной. Неохотно Жак выпустил ее грудь, передвинулся еще раз, чтобы приласкать языком пульс.

«Шиа», — пробормотал он ее имя, когда его зубы глубоко вошли в нее.

Она задыхалась от раскаленного до бела копья боли, а потом от мощного удовольствия, нахлынувшего на нее. Ее тело выгнулось дугой, а руки стали укачивать его голову, как в колыбели.

Это был экстаз, держать ее так, питаясь ее сладостью, исследуя мягкое тело руками. Наслаждение было так сильно, что разбитое тело Жака напряглось, каждый мускул стал тугим и твердым. На вкус Шиа была горячей, пряной, увлекательной. Ему хотелось войти в нее, когда он кормился. Каждый его естественный инстинкт, которым он обладал, как человеческий, так и животный, требовал соединиться способом их народа. Связать их вместе на всю вечность. Ее груди были мягкими, прекрасными и подводили его к краю безумия. Как ее грудная клетка может быть такой маленькой, а талия такой тонкой? Он не просто хотел ее. Он нуждался в ней. Жак приподнял свою голову, поглаживая языком маленькие ранки, неохотно закрывая их.

Глаза Шиа были закрыты, а ее тело было гибким и мягким.

«Ты хочешь, любовь моя». — Он нежно поцеловал ее. — «Поцелуй меня, мою грудь. Позволь мне почувствовать, что твоя потребность так же сильна, как и моя».

Это была явно черная магия, эротический шепот соблазнителя, против которого она оказалась беспомощной, неспособная сопротивляться. Ее рот ласкал его кожу, задержался, найдя горло, а потом и сильные мускулы на груди. Жак понимал, что играет с огнем. Его телу было нужно намного больше. Его рука обхватила ее затылок, прижимая ее голову к нему.

«Ты голодна, любовь моя».

Самосохранение проснулось, и ее тело напряглось. Голос Жака звучал ровно.

«Ты возьмешь то, что я тебе предлагаю добровольно. Это мое право, и ты не можешь отказать мне в этом». — Прикосновение ее язычка вызвало огонь, мчащийся в крови.

Ее зубы проткнули его кожу, и он закричал от экстаза. Жак разрешил себе почувствовать изысканное удовольствие, его рука поглаживала ее волосы, поощряя в кормлении. Он нуждался в этой близости, в этой эротичной близости. И если он не мог получить ее в этот момент по-настоящему, то мог, по крайней мере, гарантировать их связь таким образом.

Жак обнимал ее, закрывая тело старым доминирующим способом его народа, в руках сосредоточилась вся нежность, поскольку именно они ласкали ее. Медленно его рука двигалась по ее шелковистым волосам, поглаживая, задерживаясь, перемещаясь, чтобы проследить тонкие черты лица. Потом он осторожно положил свою руку между ее ртом и своей грудью.