Мамуля выползла на кухню в халате, но уже причесанная инакрашенная. Боится показаться своему Петеньке после сна в естественном виде Вомне внезапно вспыхнуло раздражение на Петра Ильича. Из-за него мы с матерьюживем как кошка с собакой. Ведь вчера из-за несчастного шарфика онадействительно чуть было не убила меня словарем.

А шарфик, видно, Леопольдовна случайно ко мне в шкафположила…

— Как твои дела? — поинтересовалась мамуля.

— Как сажа бела, — нелюбезно ответила я иотвернулась к окну.

— Петр Ильич видел в газетах твои статьи, —продолжала мамуля, ничуть не смутившись, — сказал, что неплохо написано.

— А я вообще-то не для Петра Ильича стараюсь, —хамски заметила я, повернувшись и глядя мамуле прямо в глаза.

Если бы она начала меня воспитывать, как обычно, я бы всевысказала насчет проходимцев, которые обманом поселяются в дом, а самипохаживают к хозяйкиной близкой подруге. Но мамуля вдруг как-то потускнела,спрятала глаза и бочком удалилась в ванную. Этот раунд остался за мной, но,честное слово, никакого морального удовлетворения я не получила.

На автобусной остановке я снова набрала номер Мишкиногомобильника и снова получила тот же ответ. Растяпа Мишка, забыл включитьтелефон!

В редакции меня встретил Кап Капыч, бледный и растерянный.

— Сашенька, ты только не волнуйся, — обратился онко мне дрожащим голосом.

— Что? — Я никогда не видела Петю таким, и поэтомувстревожилась.

— Ты только не переживай.., все могло кончиться гораздохуже…

— Да не тяни ты! — закричала я. — Говорисразу!

— Вот, выпей валерьяночки, — протягивал мне КапКапыч стаканчик и, когда я решительно отвела его руку, он сказал:

— Понимаешь… Мишка… Он вчера ехал на машине…

— Что?! — Мне казалось, что я громко ору, но на самомделе голос сел.

— На перекрестке врезался в грузовую фуру… — печальнопроизнес Кап Капыч, — сейчас в больнице, в реанимации, в тяжеломсостоянии…

Он чудом успел подставить стул, иначе я шлепнулась бы прямона пол — ноги не держали.

— Господи, — бормотала я, — Господи…

Мишка влез в это дело, стал искать доказательства и вотбуквально в тот же день попал в аварию!

— Как же это случилось? — тихонько спросила я КапКапыча. — Ведь Мишка — такой замечательный водитель! У него стаж —пятнадцать лет…

— Тормоза отказали, — Петя пожал плечами. — Ис хорошим водителем может случиться…

Я пошла было к своему столу, но вдруг встала на месте.

— Как — тормоза? Да он вчера мне говорил, что толькочто тормозные колодки поменял и тормоза отремонтировал! — И оттого, что Петясмотрел на меня с искренней жалостью, я озверела и кинулась на него:

— Ты что, не веришь мне? Я точно знаю про колодки. Этоего нарочно, нарочно…

— Ну успокойся, милая, — Кап Капыч обнимал меня игладил по голове, — не нужно так расстраиваться… Все могло быть гораздохуже… А так — есть еще надежда, что все обойдется…

Уткнувшись в широкую грудь Кап Капыча, я поняла, что следуетнемедленно взять себя в руки. Если я буду так истерически орать, никто ислушать не станет, подумают, что девица рехнулась.

— Чем это вы тут занимаетесь? — раздалось рядомзнакомое шипение. — Другого места не могли найти, чтобы пообжиматься?

Разумеется, это была Гюрза. Никак не отреагировав на ееслова, я оторвалась от Пети и Стала надевать куртку.

— Ты отвезешь меня? — обратилась я к нему.

— Разумеется. — Кап Капыч бросился выключать свойкомпьютер.

— Куда это ты собралась, Петухова? — ледяным тономвопросила Гюрза.

— В больницу к Котенкину, — ответила я, не глядя,мне было просто не до нее.

— Ты не находишь, что это слишком — решать личные делав рабочее время? — процедила Гюрза. — У Котенкина, знаешь ли,собственная жена есть, чтобы в больнице сидеть.

Как бы вам у изголовья не столкнуться…

Я взглянула на нее с изумлением — как можно говорить такое вданный момент? Но меня опередил Кап Капыч.

— Да пошла ты! — рявкнул он Гюрзе таким басом, чтолюстра задрожала, принтер на моем столе включился сам собой и начал печатать, аГюрзу ударной звуковой волной выдуло в кабинет и захлопнуло дверь.

К Мишке нас, разумеется, не пустили. Дали только посмотретьна него в окошко палаты реанимации. Мишка лежал на высокой кровати, такойнесчастный и опутанный проводами.

Глаза его были закрыты.

«Надежда есть», — коротко ответил врач на все моипричитания и вопросы.

В машине я молчала, собираясь с мыслями, — прикидывала,что скажу Главному. Но перед глазами стояло лицо Мишки Котенкина, и в голову нелезли вообще никакие мысли.

Вернувшись из больницы, я на секунду зашла в свой отдел,достала из стола конверт желтой плотной бумаги и под удивленными взглядамисотрудников решительно направилась на четвертый этаж.

Распахнув дверь приемной, отмела легким движением рукифотомодель, бросившуюся навстречу с истошным криком: «Александра Юрьевна! Вамне назначено!», и ворвалась в кабинет.

Не обращая ни на что внимания, видя, только удивленные глазаглавного редактора, я шлепнула ему на стол документы Ахтырского и, последнимусилием воли удерживаясь от истерики, бросила:

— Вот. Это нужно немедленно печатать!

Брови Главного полезли наверх. Рядом раздался злобный окрик:

— Петухова, ты что себе позволяешь?

Обернувшись на этот голос, я увидела Гюрзу, которая сидела вкресле сбоку от редакторского стола с лицом, покрытым пятнами нервного румянца.Прибежала жаловаться, стерва, на меня и на Кап Капыча! И почему только Главныйее слушает?

— Постойте, Анфиса Николаевна, — остановил ееГлавный нетерпеливым жестом.

Он надел очки и углубился в чтение бумаг.

Через секунду подняв на меня глаза, он сказал:

— Это бомба. Как эти документы к вам попали?

— Долгая история.

— Если мы не можем объяснить их происхождение,напечатать их очень непросто.

Нужны доказательства подлинности этих документов.

— Мы начали проверять объекты по этому списку, —заговорила я, держась из последних сил, — точнее, Котенкин начал ихпроверять…

Ему подстроили катастрофу. Он лежит в реанимации.

Больше говорить я не могла, я разрыдалась.