Неизвестность, непонятность – куда хуже любой, пусть дажеплохой, даже пугающей, но определенности. А если тебе понятно, что все дело в«здоровье», то и слава богу. Остается только свыкнуться с мыслью, что ты«неизлечимо болен» и жить с этой своей «болезнью» долго и мучительно. А есливрачи скажут, что все у нас «в полном порядке», мы им просто не поверим, ведьбывает же, что они ошибаются. А что если это как раз тот случай? Так что дажене пытайтесь нас разубедить, нам ваших доводов не нужно, нам нужнаопределенность. Невротический конфликт, тем более подсознательный, – делотемное, а вот идея болезни – мысль даже блестящая!

Да и на все теперь можно наплевать после того, как у тебятакая «болезнь» обнаружилась – и на свои «хочу», и на свои «не хочу», и на«возможности», и на их отсутствие. Гори оно все синем пламенем! Я болен!«Чик-чирик, я в домике!». Да вот только постепенно становится хуже, ведьповторение, как известно, мать учения, а «учение» здесь – это условныерефлексы, и потому разучиваются и тренируются у нас здесь не песни и не танцы,а эти гнусные «патологические условные рефлексы», т.е. «приступы», «кризы»,«атаки». Вот и живи теперь с этим...

Опыт – это просто название, которое мы даем нашим ошибкам.

Оскар Уайльд

И ведь ко всему этому постепенно действительно привыкаешь. Скакого-то времени ты даже перестаешь бояться своих приступов. Конечно, они тебене нравятся, но ведь они тебя и не убивают, а потому жить можно. Вместе с темневротический конфликт, лежащий здесь в основе всего, скрыт от сознания, иоттого на душе вроде как стало легче. Хотя, конечно, этот успех весьма и весьмаотносителен, и на душе все равно плохо, но теперь по другим причинам. Вконечном счете, мы ведь сами себя обманули... Ну да ладно, давайте на примерево всем этом убедимся.

Моей пациентке – Светлане – 37 лет, она училась в свое времяна инженера, но, как говорится, не сложилось – сначала родился сын, потом умужа появилась работа в дальнем зарубежье, где для нее работы не нашлось.Сейчас она живет в России и снова не трудится, но не потому, что нет для нееработы, а потому, что она «не может» работать. Характер у нее сильный, даже вчем-то стервозный (был таким, по крайней мере, до «болезни»), но поскольку самаона человек хороший, этого и не заметно.

Она обратилась ко мне за помощью с жалобами на приступысердцебиения, затрудненного дыхания, повышения артериального давления (до 140/90 мм рт. ст.), выраженной слабости, потливости и проч., сопровождающиесячувством страха. Все это дело возникло у нее четыре года назад на фоне «полногоблагополучия». Домашняя ситуация и вправду выглядела идеальной: любимый муж,серьезный и ответственный сын, хорошее материальное положение...

К моменту нашей встречи ее вегетососудистая дистониядостигла крайней степени выраженности, в течение полугода Светлана не покидалаквартиру и не могла находиться в ней одна. Она рассказала мне о своей болезни.Я ее внимательно выслушал, а потом спросил: «А как с психологическимсостоянием?». «Да какое там психологическое состояние! – ответилаСветлана. – Разве с таким здоровьем будешь с головой дружить?! Конечно,плохо».

Житейские драмы идут без репетиций.

Эмиль Кроткий

И вот классический пример подмены причины следствием!Светлана действительно была уверена в том, что ее вздорное психологическоесостояние было обусловлено тревогой за здоровье. Хотя, как мы потом выяснили,эта тревога была уже вторичной, а в основе всего лежал полноценный, хорошийтакой, откормленный невротический конфликт между «хочу» и «должна».

Что же мы обнаружили? А обнаружили мы следующее – в течениепоследних четырех с половиной лет муж Светланы «на фоне больших нагрузок наработе и усталости» перестал выполнять свои супружеские обязанности, мотивируяэто развившейся у него импотенцией. Поначалу Светлана предпринимала попыткилечить мужа у врачей и знахарей, однако лечение он всячески саботировал.Светлана раздражалась, хотя эти свои эмоциональные реакции старательносдерживала. А как же, ведь она «достаточно хорошо воспитана»!

Вместе с тем Светлана была молодой и достаточнопривлекательной женщиной, после возвращения из-за границы «думала, что жизньтолько начинается». Финансовое положение семьи позволяло ей не работать, нороль домохозяйки ее не устраивала: «Вот, ухаживаю за двумя мужиками! Старшийцелый день на работе, а у младшего одни девицы на уме. А что поделаешь?.. Я быпошла работать, да все связи уже утрачены и профессия у меня неподходящая».

Неудивительно, что первый вегетативный приступ возник уСветланы, раздраженной своим положением «домохозяйки», в продуктовом магазине.Приступ сопровождался страхом, ей показалось, что она сейчас потеряет сознаниеили даже умрет. «Кое-как, на подкашивающихся ногах» она вышла из магазина ипоначалу боялась ходить именно в этот конкретный магазин, но потом этот страхраспространился на все общественные места.

Из-за психического напряжения, вызванного внутреннимконфликтом, и страха смерти, пережитого Светланой в том злосчастном магазине, унее стали возникать разнообразные вегетативные приступы, как со сторонысердечно-сосудистой, так и желудочно-кишечной, а также мочеполовой системы. Онаобследовалась у многих врачей, и в том числе у кардиолога, который не объяснилСветлане природу ее состояния, отвечал уклончиво и просил «не беспокоиться».Все это очень насторожило Светлану, которая вспомнила свою подругу, которая умерлавнезапно, «от сердца», в возрасте 38 лет, хотя и обследовалась у врачей. Этоткардиолог рекомендовал также принимать аспаркам и рибоксин, а в моментыприступов – валидол, который принимала бабушка Светланы «перед смертью».

Результативность этого лечения, как мы уже можемдогадываться, была нулевой, что, разумеется, перепугало Светлану еще больше. Вконечном итоге из всей «палитры» вегетативной симптоматики у нее закрепилисьтолько те расстройства, которые можно было именовать «сердечным приступом». Страхза собственное здоровье и жизнь нарастал у Светланы от врача к врачу, которыхона прошла множество – гастроэнтерологов, пульманологов и проч.

Однако в своей «сердечной патологии» Светлана убедиласьокончательно после того как из всего, что было написано в заключении к одной изэлектрокардиограмм, смогла прочитать лишь драматичное, по ее мнению, слово –«микарда» (по всей видимости, «миокарда») и не менее пугающее – «блокада» (повсей видимости, речь шла о «неполной блокаде правой ножки пучка Гисса»). Чтоэто за «блокада», мы уже с вами знаем. А «миокард» – это латинское названиесердечной мышцы, упоминание которой в заключении к любой электрокардиограммевполне естественно.

В этом мире только две трагедии: первая – не получитьжелаемого, вторая – получить его. Последнее много хуже, последнее – настоящаятрагедия.

Оскар Уайльд

Но вернемся к психологическому состоянию Светланы. Впроцессе наших занятий выяснилось, что на уровне сознания (здравогорассуждения) она с сочувствием и пониманием относилась к «болезни» мужа, однакопродолжала ощущать выраженный дискомфорт и неудовлетворенность своим положением«приживалки», будучи невостребованной как женщина.