Что касается дам, которых он с завидной регулярностью укладывал себе в постель, то и здесь он почувствовал некоторые перемены. Перестали ему нравиться юные и румяные девицы, пока что неопытные в любовных утехах, зато очень быстро постигающие с ним высокое постельное искусство. О чём с ними говорить, если в их юных глупых головках только безудержный секс, большей частью почерпнутый из порнушек, компьютерные игры и фильмы с монстрами и целлулоидными героями? Ну, ещё несколько евро, обещанных этим мрачноватым загадочным дядькой! Ника и сам не заметил, как ему стали больше нравиться женщины среднего возраста, не такие поспешные в любви, но более обстоятельные и постигшие ещё до встречи с ним таинства чудесных и сладких любовных игрищ…

На эту женщину он обратил внимание, когда сопровождал группу, приехавшую откуда-то с Урала. Как всегда, он находился рядом с гидом, заученно переводил его слова, почти не вслушиваясь в них, и безразлично поглядывал на туристов с их фотоаппаратами и кинокамерами. Каждому не терпелось сняться на фоне великих эллинских древностей, взять на память камешек от руин Парфенона, погладить ладонью величественные колонны, простоявшие столько тысячелетий. Лишь эта женщина скромно стояла рядом с гидом, вслушиваясь в гортанные звуки греческой речи, а потом поднимала взгляд на Нику, который жестом останавливал гида и не столько переводил, сколько сам рассказывал о достопримечательностях, про которые уже знал не меньше университетского профессора.

Наконец, экскурсия подошла к концу и туристам дали время самостоятельно побродить вокруг, а Ника вместо того, чтобы идти с гидом пить кофе, пошёл рядом с этой женщиной, которая, оказывается, была в поездке совершенно одна и с удовольствием приняла в спутники симпатичного переводчика.

Сперва они гуляли молча, а потом Ника поинтересовался:

— Как вас зовут?

— Светлана, — охотно ответила женщина. — А вас?

— Никос.

— Красивое имя. — Женщина замолчала, а потом сказала: — Здесь всё красивое — и города, и природа, и небо, и люди…

— Вы в этом уверены? — усмехнулся Ника. — Ведь вы так мало ещё видели Грецию.

— И всё равно мне здесь нравится. Не то что у нас…

— Хотите, Светлана, — вдруг решился Ника, — мы с вами поедем в Пирей — я там живу, — увидите порт, а вечером поужинаем в рыбном ресторанчике. Туда туристов почти не возят, но там посмотрите, как живут простые греки…

— А можно?

— У вас сегодня после обеда свободное время. Вот и поедем. У меня машина возле отеля…

Обедали Ника вместе с туристами. Но со Светой они сидели за разными столиками. И лишь когда старший по группе объявил, что после обеда все могут отправляться по магазинам и на прогулку, но к утру чтобы были, как штык, на завтраке, Ника подошёл к Светлане и заговорщически шепнул:

— Ну, едем? Я вас украду незаметно, чтобы никто не заметил.

— А если меня хватятся?

— Скажем, — Ника широко улыбнулся, — что вас брал в заложники Усама Бин-Ладен! А потом отпустил…

Израиль Сентябрь 2011

Очнулся я оттого, что в нос ударил какой-то резкий и неприятный запах, от которого защипало в переносице, потом стали слезиться глаза, но дотянуться руками до лица я не смог. Зато это привело меня в чувство. Мне хотелось поправить съехавшие набок очки, но и этого сделать не удалось, потому что руки мои оказались связанными. Кроме того, на меня навалился один из амбалов, ворвавшихся в мой дом, и сидели мы с ним на заднем сидении автомобиля, быстро несущегося по центральной улице города.

— Э-э, ребята, что происходит? — попробовал я возмутиться, но тот, который вёл машину, а ранее врезал мне ребром ладони по загривку, угрожающе покрутил кулаком в воздухе, и я тотчас успокоился. Вероятно, рукопашный бой был образом его жизни, и пересекаться с ним на его территории мне лишний раз не хотелось. Да и в шахматы с ним я не сел бы играть…

Глянув краем глаза на пузырёк с нашатырём, который совали мне в нос, чтобы привести в чувство, я несколько успокоился. Если обо мне так любезно заботятся, то убивать в ближайшее время наверняка не станут. И на том спасибо.

Мельком я поглядывал в окно, стараясь запомнить дорогу, по которой мы ехали, потом сидящий рядом это заметил и погрозил пальцем. Правда, мы уже свернули в какие-то незнакомые переулки и принялись там петлять, так что при всём моём желании маршрут похитителей я бы не запомнил.

Постепенно из района, застроенного многоэтажными высотными домами, мы выбрались в тихий район вилл, и это почему-то меня несколько успокоило. Если мне и предстоит общаться с кем-то, то это хоть не будет голь перекатная, у которой в кармане вошь на аркане. С человеком состоятельным, обитающим на вилле, возможны всякие джентльменские варианты развития событий…

Но для чего им понадобилось с таким шумом и грохотом извлекать меня из квартиры? Ведь мордоворотам достаточно было просто постучать в дверь — неужели я не открыл бы? Не уверен, что согласился бы прокатиться с ними, если бы они вежливо попросили меня, но в любом случае всё прошло бы без высаживания двери. Что им всё-таки надо от меня? Да поинтересуйся они по-хорошему, чем я занимался до встречи с ними, разве я бы запирался? Тем более, я не давал Давиду обещания хранить тайну. Я и без нажима рассказал бы, что видел своими глазами и что делал потом. Про звуковую пушку и чихание, даже про поездку в банк — а что я ещё могу сказать? Кошелёк со стодолларовой купюрой и ключом от ячейки я благоразумно выложил дома, так что…

Я и не заметил, как мы остановились у невысокой калитки у какой-то виллы, и амбал, сидевший за рулём, вышел из машины и скрылся в доме. Спустя некоторое время вернулся и помог вытащить меня наружу. По-прежнему не говоря ни слова, меня повели к калитке.

И тут я рассвирепел: мало того, что я в трусах и майке, так эта публика, похитив меня, не удосужилась прихватить тапочки, которые стояли на видном месте в прихожей. Согласитесь, очутиться в незнакомом месте в исподнем и босиком да ещё без гарантий вернуться к своей одежде в ближайшее время, не очень большая радость. Вряд ли стоит рассчитывать на то, что гостеприимные хозяева выдадут мне какие-нибудь подштанники, рубаху и сандалии.

Амбал, давший мне по голове, почувствовал моё недовольство и впервые за всё время прорычал на иврите, стиснув зубы:

— Веди себя спокойно, и всё будет хорошо!

— У меня есть выбор? — огрызнулся я.

— Конечно, нет! — криво усмехнулся амбал и подтолкнул меня к дверям виллы, резким толчком пропихнул внутрь, а сам остался снаружи.

Являться на виллу к людям — как я успел разглядеть — довольно небедным в неглиже и босиком это моветон. Не сказать, чтобы я всегда по жизни придерживался этикета, но для меня это было крайне неприятно. Правда, притащили меня сюда против моей воли, так что господам, владеющим виллой, придётся беседовать со мной таким, каков я есть, — раздетым, не очень качественно вымытым в душе и с гадким запахом изо рта, ведь зубы я так и не успел почистить. А если ещё учесть, что я незаслуженно получил по шее, то и любезничать с ними незачем. Не заслуживают они этого.