Выходя от Игумнова, замечаю на столе секретарши книжку в глянцевой обложке – «Да, босс!». На обложке – девушка с силиконовым личиком, длинными ресничками и веками, закрытыми, как створки раковины. Пухлые, ярко накрашенные губки и розовое платье-вязанка, приспущенное с одного плеча. За другим плечом смущенно притулился молодой босс, тоже вполне себе силиконовый – оживший манекен из дорогого магазина мужской одежды…

Киваю на книжку:

– Не боитесь, что вас застукает Вячеслав Олегович?

Лицо Верунчика становится надменным.

– Лев Львович приглашает меня работать в свой отдел.

– Секретарем?

– Редактором.

– Вы согласились?

– Я еще подумаю!

Вера бросает в сторону кабинета ненавидящий взгляд и прячет книгу в ящик стола. Надулась.

Как же они все похожи!

Пока я сидел у Игумнова, пришло СМС от Максима: «Пап, нужно встретиться». На улице пытаюсь с ним соединиться, но сын не отвечает и присылает второе СМС: «Не по телефону». Что случилось? Что еще затеяли Тамарочка с Сергеем Петровичем? Как же меня достали Сергеи Петровичи!

«Еду домой. Жду тебя через час». – «Не у тебя». Что за черт?

Назначаю встречу в ресторане «Пушкинъ» на Тверском бульваре. Мне все в нем нравится, кроме этого дурацкого «ъ». У хозяина не хватило вкуса, чтобы понять, что Пушкин не нуждается в винтажности. Но зато прекрасная кухня.

Максим напряжен. Кусает губы и смотрит мимо. Взгляд холодный, деланно безразличный.

– Что случилось, сын?

– Вика позвонила и отменила встречу.

– Так бывает. Вика – занятая девушка.

– Она отменила ее навсегда.

– Так тоже бывает. Мой тебе совет, Макс: никогда не потворствуй прихотям женщин. Помнишь, как у Булгакова? Никогда ничего не просите, сами придут и все дадут.

– Там не о женщинах, пап…

– О них тоже.

Пытаюсь разрядить атмосферу.

– Закажем что-нибудь вкусное! Рекомендую кабанятину с брусничным соусом…

– Пап, я тоже пригласил Вику в «Пушкинъ».

Ни фига себе замашки у моего сынишки!

– А ты здешними ценами интересовался?

– Интересовался, – с вызовом говорит он.

Мне вдруг становится обидно за сына. Мало ей, что она терзает меня, она и сыну моему сделала больно.

– Что у вас с Викой, пап? Только – если честно.

– Я уже говорил тебе и повторять не собираюсь.

– Зачем же ты с ней живешь?

Этот вопрос задавала и Тамара.

– У писателей бывают свои причуды. Эта девушка мне интересна. Если угодно, как типаж для моего романа.

Не нужно было этого говорить. Лицо Макса передергивается от ненависти.

– Лучше бы ты с ней переспал!

Господи, это не мой сын! Тамара имела на него куда больше влияния. А чего я хотел? Я же им не занимался.

Максима вдруг прорывает. Он начинает говорить ужасные вещи. Он говорит, что всю жизнь боялся меня и старался мне подражать. Что читал все мои книги, пытаясь понять, что в них такого и почему они пользуются таким успехом. Что так ничего и не понял и решил, что это он такой тупой. Что с Викой они говорили только обо мне и о моих романах. Что на самом деле они ему не нравятся, но ей он врал, что нравятся. Зачем он ей врал?

– Она думает только о тебе! Если бы мы с ней встретились, мы опять говорили бы только о тебе!

Максим уже не говорит, а кричит. На нас начинают коситься с соседних столов. Нетрудно догадаться, что они себе воображают. Не хватало, чтобы нам сделали замечание. К счастью, Максим быстро устает и утыкается носом в меню:

– Ладно, проехали! Где там твоя кабанятина, с чем там, с малиной?

Мне больно. Мне очень больно. Мне больно за сына, больно оттого, что это я во всем виноват. Нельзя было впускать Вику в свою жизнь. Ведь знал, что добром не закончится. Да и как еще могут закончиться такие двусмысленные отношения?

Несмотря на свои переживания, Максим уплетает блюдо за обе щеки, а мне кусок в горло не лезет. Быстрый секс и хороший аппетит – два преимущества молодости.

– Ты серьезно влюбился?

– Да, – говорит Максим с набитым ртом. – Я решил сделать Вике предложение и уйти в армию. Если она меня дождется, значит, судьба.

– Макс, а ты не боишься, что она согласится на твое предложение?

Он с удивлением смотрит на меня. Он не ожидал этого вопроса. Макс явно был уверен, что Вика ему непременно откажет. Захотел поиграть в несчастного влюбленного. Нет уж, сынок, это не игра, это жизнь!

– Ты считаешь, Вика согласится?

– Тогда, сын, как честный человек, ты будешь обязан жениться. И значит, к черту карьера. У мамы будет своя семья, у вас своя, а я буду вас содержать. Об этом ты не подумал?

Мне неприятно это говорить, но лучше сразу расставить точки над «i». Если они все такие простые, такие правильные, так умеют любить, то какого дьявола собираются сидеть на шее у меня, такого сложного, такого неправильного и такого бесчувственного! Тамара с соседом уже завладели моей квартирой, и неизвестно еще, как жена поведет себя во время развода. Этот оболтус влюбился в мою девушку и ждет от меня моральной поддержки. Почему-то я думаю, что Вика согласится на его предложение. Почему бы не согласиться? Не папа, так сын. Сын богатого папочки.

– Для начала, – говорю я, – она сегодня же съедет с моей квартиры. А там уж вы сами решайте. Дело молодое.

Лицо Максима становится мрачнее тучи.

– Прошу тебя, ничего не говори Вике о нашем разговоре!

– А я и не собираюсь говорить, просто выставлю ее за дверь.

– Тогда Вика все поймет.

– И что ты предлагаешь? Оставить все как есть? И я буду жить в одной квартире с твоей девушкой?

– Почему бы и нет?

– Ты хоть понимаешь, что говоришь?! Влюбленная в меня девушка будет жить со мной и ждать твоего возвращения из армии? Максим, давай рассуждать по-мужски. В конце концов, я тоже женился на твоей маме не раздумывая и никогда об этом не жалел. В том, что сейчас между нами случилось, виноват прежде всего я. Не знаю, подходите вы с Викой друг другу или нет, это может только время показать. Ну женись, если не терпится. Но если хочешь моего совета, выбрось эту дурь из головы вместе с Викой и армией. Ты компьютерный гений, Максим. У тебя две победы на олимпиадах, одна – международная. Тебя за границей с руками и ногами оторвут. Поступай в МГУ, МФТИ, не валяй дурака!

Мы сидим у окна с видом на Тверской бульвар. Я замечаю, что взгляд Максима туманно устремлен на Литературный институт, который почти напротив нас.