наших разногласий в той победе, что одержали таары во время нашествия северян.

— Ты хочешь сказать, — опешила Руана, — эти придурки до сих пор не могут простить, что великие воины проиграли слабакам, которые годны лишь ковыряться в земле? Ничего глупей не слышала. Хотя, какие мои годы?

— И, тем не менее, — как-то устало и блёкло усмехнулся он. — Они упёрлись, как бараны, и продолжают кипятиться. От новой войны с нами их удерживает лишь здравый смысл воинов, которые не привыкли рисковать понапрасну. Поэтому яраны сразу после поражения устроили нам мирную гражданскую войну.

— И Багена не может стать твоей женой? Или она просто не желает?

— Она просто не может переступить через угрозу потери родных. Те отвернутся от неё. А этого Багена не выдержит. Для северян их кровные связи дороже жизни. Всё, хватит болтать. Пошли домой. Пока не явилась Урпаха и не устроила мне головомойку.

— Та-ак, — пробурчала под нос Руана, поднимаясь вслед за ним на крыльцо. — Понятно.

— Что тебе понятно?

— Надо что-то делать.

Глава 10

Злюка

День закончился в раздумьях. Утро началось с такой кипучей деятельности, что на Руану поглядывали с подозрением. И кормилица, и Викрат, который вчера отказался от целых восьми предложений прокутить где-то с кем-то всю ночь. Пришлось ему укладывать спать в неурочный для таара час.

Заснуть бедняге не удалось, и он полночи не давал спать Урпахе. Которая ни с того, ни с сего напилась с молодым красавцем до полной невменяемости. И сейчас — по привычке продрав глаза с первыми лучами солнца — стонала, развалившись в кресле. С мокрой тряпкой на лбу и огромной кружкой рассола в дрожащих руках.

В кресле напротив восседал Викрат, заливая в себя наикрепчайший чай из бутонов каких-то южных цветков с дивным ароматом. И безобразным вкусом, от которого вязало во рту. Рубаха на тааре была распахнута, являя миру безупречно мускулистый живот — не хуже, чем у яранов. Руана, естественно, никогда не видела северянина с голым торсом. Но представляла тех именно такими.

Поскольку оба кутилы припёрлись страдать в её спальню — и прогнать их не удалось — она приступила к осуществлению новой задумки прямо при страдальцах. Ожидая разгромного скандала, но твёрдо вознамерившись стоять насмерть.

Пока старая кормилица с молодым повесой что-то там кряхтели, обсуждая ночную попойку, Руана разглядывала с десяток подаренных ей платьев. Служанки успели повытряхивать обновки из сундуков. Отгладили и развесили на подставках, задрапировав каждое тонкими холстами.

Руана заглядывала под каждый, оценивая платье, которое можно было носить, не выглядя в собственных глазах дурой. Таких не оказалось. А вечером ей предстояло впервые явиться на небольшой приём с чревоугодием и танцами. Где она собиралась произвести фурор. Что в придворных аляпистых, расшитых всякими финтифлюшками платьях просто невозможно.

Выбор пал на тёмно-зелёное бархатное платье с поясом на талии. И не слишком широкой юбкой с небольшим шлейфом. Всего-то и надо — примерилась она — поотрывать нашитых тут и там разноцветных кружевных бабочек. Не наделав при этом дыр. А ещё…

То, что внезапно пришло ей в голову, поначалу показалось бредом непьющей девицы, надышавшейся перегаром. Однако отбрыкаться от сногсшибательной идеи не удалось: та упрямо забиралась обратно в голову. В конце концов, Руана прониклась симпатией к упорной липучке: как-никак, сама такая. Сдаваться не в её привычках — где уж порицать за это других?

Она сняла с подставки выбранное платье и разложила его на кровати. Слушая вполуха воспоминания о бурной юности своей благонравной кормилицы, вооружилась ножницами и взялась за работу. Урпаху внезапно растащило на запретные откровения, которые Викрат слушал с нескрываемым удовольствием. Так что оба даже не заметили, как полоумная дурища кромсает дорогущую обновку.

А когда взбодрившаяся рассолом и приятной беседой старуха, наконец, вспомнила о воспитаннице, было уже поздно. Руана не только поработала с платьем, но и откромсала кусок меха от своей накидки серебристого меха.

— Ты!.. — едва ли не впервые на памяти, не сразу смогла обругать её Урпаха.

— Я, — согласилась Руана, сгребая с кровати недоделанное платье, и поторопилась заткнуть кормилице рот:

— Сейчас всё покажу.

Она бросилась за перегородку натягивать обновлённую обнову.

— А что случилось? — не понял Викрат причины того, что превратило лицо старухи в маску злобной лесной ведьмы.

— Что случилось?! — прошипела та, скручивая в жгут ту самую мокрую тряпку, которой спасалась от головных болей. — Что случилось. Да, уж случилось. Ну… Я тебе, задрыга, сейчас задам!

— Викрат! — завопила Руана, спешно натягивая платье. — Держи её! А то не покажу, что сегодня вечером всех убьёт!

— Я сама тебя сейчас убью! — вопила Урпаха, размахивая оружием и барахтаясь в объятьях мгновенно подскочившего таара. — Засранка! Чтоб тебя разорвало! Поганку этакую!

— Ты скоро? — уточнил Викрат, подсмеиваясь над развоевавшейся старухой, но держа её крепко-накрепко. — Мне ещё ни разу не доводилось прилагать столько сил, чтобы удержать даму. Обычно те сами от меня не торопятся отцепиться.

— Что?! — взревела обалдевшая кормилица. — Ах ты мерзавец! Пахабник!

— Отпускаю! — предупредил таар, ускользнув от удара тряпкой по башке. — Руана! Давай скорей! Она же меня убьёт! Откуда тут бабочки? — проворчал он под нос, перепрыгивая через кровать.

— Сейчас покажу, — пообещала ему Руана, выплывая из-за перегородки.

И пытаясь на ходу затянуть боковую шнуровку.

— Уф-ф-ф! — шумно выдохнула Урпаха, рухнув в кресло после того, как не сумела перевалить через кровать вслед за попрыгунчиком тааром. — Показывай: что там у тебя?

— Вот, — расставив руки, картинно продемонстрировала рукодельница результат своего скоропостижного труда.

Облегающее платье имело неглубокий полукруглый вырез горловины — почти под самое горло. Неширокую юбку и совсем узкие для нынешней моды рукава. Довольно строгое платье для прогулок на свежем воздухе: чтоб нигде не поддувало. За исключением срезанных бабочек оно практически не претерпело изменений. На первый взгляд.

— Ну, и? — разочарованно зафыркал Викрат, в прыжке падая на девичью кровать.

Аж все бабочки разлетелись. А Руана медленно повернулась на месте.

— Да, чтоб меня! — восхитился неутомимый повеса, хлопнув в ладоши. — Это просто…

— Срамота, — со вздохом уныло констатировала всякого повидавшая старуха. — Так и знала, что очередное позорище.

— Да, ладно тебе, — не согласился великий знаток женской красоты. — Не будь злюкой. По-моему, превосходная задумка. И так щекочет… э-э…

— Знаю я, где у вас от такого бесстыдства щекочет, — более благодушно проворчала Урпаха и вдруг признала: — Завлекательно вышло. Даже завлекательней того платья, где у тебя всё наружу аж то сосков.

— Мамушка! — обернувшись, возмутилась Руана.

— Что вижу, то и говорю! — окрысилась кормилица, поднимаясь и бросив на стол ставшее ненужным мокрое оружие. — Будет она меня